Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь - стр. 10

Но великой радости от этого он не испытывал. Так, сухое удовлетворение амбиций.

В реальной жизни Егору было сложно проявлять какие-либо эмоции. Безразличный, холодный, сухой, циничный – таким он был. На ринге же все было по-другому. Выброс адреналина, учащенное сердцебиение, напряжение в мышцах, острая сосредоточенность, боль. Он чувствовал себя живым!

Аравин привык к боли. Он воспринимал ее, как должное. Невозможно выиграть бой, оставаясь невредимым. Впрочем, Егор в этом деле просто счастливчик. А возможно, прав тренер, который утверждает, что Аравин выкован из ярости. И все же на его счету достаточно травм – несколько переломов носа и челюсти, множественные гематомы и порезы глазной впадины, повреждение наружного уха, разрубленная верхняя губа, разрыв локтевой коллатеральной связки пястно-фалангового сустава большого пальца, повреждения запястно-пястного сустава большого пальца, острые ушибы головы.

Если ты боишься получить травму или опасаешься за свое здоровье, если не готов идти до конца – ты никогда не достигнешь успеха.

Люди приходят на бокс в поисках крови и зрелищ. Им не нужен скучный бой, где никто не травмируется. Фанаты бокса обожают жестокость. И они же утверждают, что любят бокс. Но они и понятия не имеют, что это такое. В боксе главное – уважение. Ты стремишься завоевать уважение к себе. И лишить уважения своего соперника.

Аравин постоянно спорил со своим тренером. Но только не во время боя. На ринге слушал все наставления и замечания. Потому что картинка, которую видишь ты, может отличаться от той, что на самом деле.

Бокс – занятие противоестественное. И часто оно противоречит традиционной логике. Иногда, чтобы нанести максимально сильный удар, нужно отступить.

Позже он сидел на кухне бабы Шуры и пил кофе. Из родственников у Аравина осталась только бабушка, мать покойного отца. Она переехала в дом сына и невестки после пропажи Алисы. До этого Егор едва знал бабу Шуру, так как она жила далеко от столицы, а их семья навещала ее очень редко.

Пока Стася собиралась, Аравин успел выпить кофе и поговорить с бабой Шурой. Точнее, говорила в основном она.

– Совсем совесть потерял, антихрист! – возмущалась она, стоя перед небольшим овальным зеркалом, которое висело на стене. – Последний раз виделись на сорок дней. Никогда не заедешь. Не поинтересуешься – как Стася, как я… Так и умру.

– Я не люблю этот дом, – спокойно ответил Аравин. Возмущение бабушки на него не действовало.

Он покинул дом отца сразу же после окончания школы. И с тех пор приезжал сюда, только если в этом была острая необходимость. Как сегодня, например.

Баба Шура бросила завязывать пуховый платок и, повернувшись к внуку, смерила его гневным взглядом.

– Не любит он! Ишь какой! Ну ладно, на меня тебе плевать. А Стася? Привез ребенка и бросил! Тьфу! – женщина демонстративно отвернулась обратно к зеркалу.

– А что еще я должен делать? – вопрос задан сухо, но карие глаза все-таки блеснули раздражением.

– Ты смотри, какой королобый! – вновь возмутилась баба Шура. – Все-то ему непонятно.

Но развить спор дальше не успела. На кухню тихо вошла Стася и нерешительно замерла в дверном проеме.

Аравин отстраненно посмотрел на девчонку. Первое, что он отметил – она повзрослела. Настолько, что сейчас он едва узнавал в ней ту девчушку, которую когда-то привез домой.