Необоримая стена - стр. 3

– Вы – француз, а по-нашему говорите совсем без акцента. Странно видеть вас здесь, Шарль, ведь цирковые…

– Я понимаю ваше удивление. По-вашему – я должен обязательно жить при цирке, но с тех пор, как в конце июня он был закрыт, мы, артисты, вынуждены искать себе другое место. Мои сбережения позволили мне снять эти скромные апартаменты, и теперь я в свободном поиске. Да, и вот еще, – заговорщицким тоном, подмигнув, он приблизился к ней, – Шарль Тулье – это псевдоним, – он улыбнулся, – нынче на манеже так принято. Модно, когда выступают французы, англичане и даже турки. Однако, в последнее время жалуют и местные таланты. Я русский и имя у меня незатейливое и исконно русское – Аникей,

-Аникей. Аника значит? Как Аника – воин.

– Правды ради, должен сказать вам, что в былинах речь шла об Онике – воине, и не хотелось бы, чтобы меня отождествляли с легкомысленным бахвалом. Но, для близких можно и Аника. – Он вновь светло улыбнулся и присел на краешек её кровати:

– Ну, теперь моя очередь задавать вопросы. Кто вы и что с вами произошло?

Настя не успела открыть рта, – в дверь постучали. Аника встал, подошел к двери, и она с восхищением отметила его атлетическое сложение, красивую широкую спину и прекрасную осанку. Голос из-за двери проскрипел:

–Платье вот, почистили, мсье Шарль, как велели, завтрак и газета. Извольте принять.

Аника вернулся с платьем и подносом. Только теперь Настя поняла, что до смерти хочет есть. Желудок сжимался от спазмов.

– Вы так любезны, что позаботились о завтраке!

– Мадемуазель, я предполагал, что рано или поздно вы очнетесь от своего сказочного сна и захотите подкрепиться. Ешьте, мадемуазель, – Аника сел в кресло и развернул газету. На подносе перед Настей красовались те самые розовощекие, румяные ватрушки и стакан молока. Все произошедшее с ней пронеслось перед глазами в считанные мгновенья. Комок подкатил к горлу. Увидев в газете нечто, Аника встал во весь рост:

– Погодите. Здесь ваш портрет, по-моему. Ну, точно! Сейчас и я получу ответы на свои вопросы. Вот! – он замер, не веря своим глазам, -…разыскивается Егорова Анастасия, роста среднего, глаза серые, волосы русые, уложены в косу. Оная Анастасия нанесла увечья Семенову Акакию Петровичу, статскому советнику, причинила ему телесные повреждения, и, ограбив на сумму сто пятьдесят тысяч рублей…– он ошарашено смотрел на Настю, та, с не меньшим потрясением смотрела ему в глаза:

– Неправда…прошу, поверьте, это неправда, он пытался взять меня силой, хозяйка, его жена уехала, он пытался …я сопротивлялась, я не …я только оттолкнула его, я никаких денег не крала!

Аника вытащил из шкафа небольшой коричневый саквояж:

–Это ваше?

– Да, но…

– Что здесь?

– Платье, чулки…я наспех собралась и сбежала. Я думала, что убила его! Он упал и ударился, он не шевелился. Я себя убийцей считала! – она приподнялась на кровати и, обернувшись одеялом, неожиданно для самой себя рассмеялась:

–Спасибо! Господи! Он жив!

Не отводя от неё взгляда, Аника раскрыл защелку саквояжа и высыпал его содержимое. Червонцы, четвертаки и сотенные посыпались на стол:

– Позвольте, Анастасия Егорова, а это что?

Настя, прекратив смех, смотрела круглыми от удивления глазами:

– Я…я не знаю, откуда они в моём саквояже…там были вещи…

– Вот что! – голос Аники зазвучал металлом, – я сейчас выйду на четверть часа, а когда я вернусь, я не хочу застать здесь ни вас, ни ваших краденых денег! Прощайте, мадемуазель! – Хлопнув за собой дверями, он скрылся.