Необитаемый ад - стр. 19

От свежего озерного ветерка ему стало зябко, и Бревин накинул на плечи одеяло.

«Эх, попутал меня бес ввязаться в эту авантюру! – поругал он себя. – И ради чего? Ради какого-то миллиона рублей? Да я при удачной сделке такие бабки за неделю подниму! И при этом ни голодать, ни спать на улице не надо будет. Кому я хотел доказать, что смогу просидеть на острове? Ритке?»

Воспоминание о длинноногой подруге, работающей в массажном кабинете салона красоты, заставило Бревина нахмуриться и сплюнуть.

«Тоже сучка приличная! – подумал он. – Нет, чтобы остановить, отговорить. Черта с два! Езжай, милый, подыхай на необитаемом острове, зарабатывай миллион на Канары… Цапля тонконогая! Привыкла, что все в жизни ей задарма достается. Что платья, что косметика, что «Пежо». Привыкла сидеть на моей шее, свесив ножки…»

Кажется, Бревин нашел первопричину и его неудачного дебюта в качестве робинзона, и холодных бессонных ночей, и пустого желудка. «Что ж это получается? – распалял себя Бревин. – Я, как последний бомжара, сплю на земле, накрывшись каким-то вонючим одеялом, а она в это время нежится на перинах итальянской спальни? И с нетерпением ждет, когда меня покажут по телевизору, чтобы вместе со своими глупыми подружками вволю посмеяться? А потом, как само собой разумеющееся, поедет на мой миллион коптить свой худой зад на Канары?»

Не справившись с гневом, Бревин вскочил на ноги, кинулся к воде и, глядя на туманный берег, вскинул кулак вверх.

– Хрен тебе, а не Канары! – закричал он. – Хрен!! Хрен!! Хрен!!

Злость помогла ему на некоторое время обрести прежнюю твердость духа. Вернувшись к одеялу, Бревин сел на него и крепко задумался.

«А в чем, собственно, проблема? – вдруг прямо спросил он себя, испытывая нечто невообразимо приятное. – Зачем я сам себя мучаю? Мне это надо? Да пропади этот остров пропадом! Позабавился немного, и хватит! Не для того я, как конь, пашу с утра до вечера, чтобы валяться под деревом и пухнуть с голода! Пусть бездельники и бомжи на этом острове сидят. А я человек цивилизованный, создавший себе достойные условия жизни своим умом и трудом!»

Бревин схватил ракетницу и уже хотел было свинтить колпачок, как движения его застопорились, и он медленно опустил руки на колени.

«Нехорошо получается, – отравляя себе настроение, подумал он. – Меня снимут с острова и на всю страну опозорят: вот, мол, полюбуйтесь, этот чмошник сдался первым. Даже раньше, чем Лена, пустил сопли. А Ритка, стерва, наверняка обхохочется перед телевизором. Как ей потом в глаза смотреть? Она ж издеваться станет! Скажет: «Домой захотел, пупсик? Надеюсь, драгоценный жирочек не растерял? А попочку не застудил? А то смотри, она у нас чихать станет!»

Унижение, которое нарисовал в своем воображении Бревин, было просто убийственным. У него напрочь отпала охота вызывать моторную лодку. Накинув одеяло на голову, как беженец, он снова принялся бродить по лесу. В дубовом дупле, как в кастрюле, скопилась дождевая вода, и Бревин с наслаждением высосал ее при помощи сухой соломинки.

«Хоть бы кто-нибудь вышел из игры! – подумал он. – Сдаваться вторым уже не так позорно…»

Он вышел на восточный берег, поросший тростником, и долго смотрел на соседний остров, на котором обитал пенсионер Павлов.