Необитаемая - стр. 18

Мне не хотелось решать, что делать с Васей. Решать больше ничего было не нужно. Впереди было всё лето, прогулки, Швед со своим прищуром из-под кепки, поездка в Италию.

Иногда я писала в дневнике что-то про аборт, но рефлексия эта была искусственной. Сочинение на тему «Как я провела свой первый аборт».

Аборт – это плохо.

Аборт – это страшно.

Аборт – это убийство?

В пять недель у него уже есть душа?

Как я решилась на аборт?

Это встает со мной по утрам и ложится со мной в постель по вечерам.

Как там полагается думать об этом? Как о страшном секрете? В реальности ничего такого я не испытывала. Я пыталась нацепить на себя маску этих переживаний, показать окружающим, что пережила нечто жуткое. В то время как на самом деле мне тогда было по большей части наплевать. Всё было позади.

Позже я пыталась отыскать внутри себя ответ на вопрос: может, на самом деле, я хотела тогда родить, а мне не дали? Может, я сделала это, чтобы быть удобной родителям, от которых зависела, боясь потерять блага, которыми они одаривали меня с рождения? При желании можно было бы подверстать события того лета под такую версию, но только всё это было бы фарсом.

Ни грамма сожаления тем летом я так и не испытала. А испытывала я – радость, чистую радость от того, как на меня смотрел самый красивый парень на БКЗ, радость от купания в озере на даче, радость от поездки в Италию и походов по клубам, где мы с подругой танцевали до утра, от поездки на машине в Венецию с парнями из Амстердама, с которыми подружились…

А потом, когда я вернулась и встретилась с Васей, мы случайно оказались в одной компании со Шведом. Я глазами показала на своего парня. Швед улыбнулся, я тоже.

Через несколько месяцев я наблюдала за их дракой. Вася узнал о Шведе, но сообщил, что, несмотря на измену, останется со мной. Я тоже не спешила уходить – мы встречались несколько лет. На каком-то из сборищ, во дворах около Невского, он отвел Шведа «на разговор». Сначала повысились тона, потом один толкнул другого. Швед был высоким, а Вася – тяжелым. Их никто не разнимал, потому что все знали о предмете драки. Я наблюдала, как они катаются по земле, – и ни о чем не жалела. Зрелище было что надо. Если из-за вас никто никогда по-настоящему не дрался – яростно, кроваво, – спровоцируйте это; не пожалеете, обещаю.

Променяла бы я это на ту залитую светом комнату, что представлялась мне, оставь я ребенка?

Да ни за что. Ни за что.

Пожалуй, увидь ту драку мой муж, профессиональный боксер, – он бы снисходительно посмеялся. Пьяная возня, да и только.

Через десять лет я вышла замуж за человека, который коренным образом отличался от парней моей юности. Он не признавал алкоголь и был спортивным наставником сотен человек. Куда бы мы ни шли, всюду встречали его учеников. Я словно оказывалась в романе Паланика, когда официант в ресторане отказывался приносить нам счет под предлогом того, что касса сломалась, а сам тайком давал пять моему спутнику, на поклоне после спектакля актер приветствовал его, потрясая кулаком в воздухе, а батюшка на воскресной службе вставлял в проповедь историю своего первого выхода в ринг и лукаво поглядывал на моего Костю.

Мой муж не стал бы подкатывать к чужой девушке, целовать ее около полок с дисками, не стал бы избивать кого-то посреди двора. Если такие, как он, ввязываются в драку на улице, и на них пишут заявление, – к сроку автоматом прибавляется пять лет: их умения приравниваются к использованию оружия. Когда мы начали встречаться и я узнала об этом – мне снились кошмары: вот мы выходим из бара, завязывается драка, и он бросается в нее, я кричу, ведь его непременно посадят!