Необходимые монстры - стр. 4
– Держись от этого в сторонке. – Джон вновь обратился к Мемории.
Он шлёпнул её ладонью по лицу и велел заткнуться. В ответ девушка замолотила ногами. Обутая в сапог пятка врезалась Джону в лицо. Он отшатнулся, прикрыв рукою глаз и выпустив ногу Мемории. Та вскрикнула – и потом её не стало. На Моха навалилось ощущение, какого он никогда прежде не испытывал. Чёрное и непреклонное, оно забиралось ему во все органы под ребрами. Кожу на макушке закололо – это кровь стремительно отливала от головы. Моху хотелось, чтобы стошнило. Джон растянулся на волноломе, хватая руками воздух, словно бы Мемория вдруг стала невидимой. Мох поднялся на ноги, но он только и мог, что стоять со сжатыми кулаками.
– Нет, нет, нет, – вопил Джон. Он бегал взад-вперёд по волнолому, не веря, заглядывая вниз через каждые несколько шагов. В том месте, откуда упала Мемория, Джон подобрал что-то и зажал в кулаке. Он повернулся к Моху. Белые, без кровинки, губы его тряслись.
– Видишь, что ты натворил? Это твоя вина, мерзавчик ты мелкий. Твоя. – Джон схватил Моха за руки повыше локтей и затряс его. Моху показалось, что у него зубы застучали. – Что ты ей наговорил? – Джон ударил юношу, у того голова пошла кругом. – Ты хоть знаешь, что ты мне устроил? Знаешь? Ты разорил меня.
– Надо найти её. – Мох попробовал вырваться.
– Мне конец, – проревел Джон. – Уж лучше бы там внизу оказался ты.
Лицо Джона было в нескольких дюймах. Рыжая щетина с сединой, с потёками застывшей крови, зубы его, все будто из слоновой кости, кроме одного, серого, налитые красным глаза – всё это врежется в память Моха навсегда. А где-то в одном тихом уголке разума, пока он вырывался из хватки Джона, обосновалась мысль: «Мне следовало бы сделать больше. Это я убил её».
Джон Машина был прав. Мох всякое наговаривал Мемории. В то утро, проснувшись, Мох видел, как Мемория разглядывает его из-под натянутого на голову одеяла. Он узнал, что прошлым вечером её отвезли на встречу со странным человеком, который разговаривал с нею, укрывшись за ширмой. После просмотра её дара незнакомец спросил, не согласится ли она поехать и жить с ним в его дворце на Загульных Полях. Он говорил, что она достойна образования, лучшей жизни, и обещал ей и то и другое. Пока Мемория лежала, откинувшись на кучу запятнанных подушек и пила чай, Мох убеждал, что именно к такому и приводит её излишняя готовность демонстрировать свои способности. Предложение незнакомца – это западня. Чем больше она станет ублажать его, тем скорее его любопытство обернётся скукой, а то и похуже – скотством. И будет она горе мыкать. Предостерегая, Мох исходил из добрых побуждений, однако он и привёл в движение всю цепочку трагических событий. Когда ближе к вечеру приехал Джон – с тяжкого похмелья, а потому и в дурном настроении, – Мемория ехать с ним отказалась. В гневе он больно схватил её за руку, но Мемория выскользнула и убежала из дома.
Мох просидел на краешке волнолома до рассвета, закоченев от холода и потрясения от случившегося. Когда волны ударялись о стену, брызги поднимались перед ним, словно на дне морском разрывались бомбы. Водовороты, вихрящиеся у основания, и пространства гладкой воды создавали представление о разрушенном дворце в глубине. У Моха в сердце болью отдавалась мысль о теле Мемории, предоставленном милости холодной воды. Никто не пришёл. Мох понимал: причастность Джона означала, что не будет ни полиции, ни спасателей, осматривающих тёмные воды с гирляндой фонарей. Мох попробовал набраться мужества и соскользнуть со стены. Он представил себе, что чувствуешь, когда летишь в море. Одно удержало его от такого поступка: мысль о том, что, возможно, Мемория уцелела. Ему вспомнился головастик. Может быть, ей удалось ускользнуть. Чем больше он размышлял об этом, тем крепче делалась его уверенность. Она ведь как-никак была умницей.