Необходимость рефлексии. Статьи разных лет - стр. 14
Впечатление моё полностью подтвердилось, когда вышел в свет большой роман Прилепина «Обитель». В общей картине современной русской литературы книга эта, на мой взгляд, занимает особое место. О том, почему оно представляется мне именно таким, да и в целом – о своих впечатлениях от романа (а также от критических отзывов, появившихся сразу после выхода книги) я обстоятельно написал самому автору. В результате получилась некая неожиданная рецензия в форме письма. Материал этот, по инициативе Захара Прилепина опубликованный в нижегородской версии «Новой газеты», я также предлагаю вниманию читателей сборника.
Склонен думать, что затронул всё, о чём имело смысл уведомить читателя, открывающего эту книгу. Более подробное представление о моих взглядах и эстетических пристрастиях можно будет получить из самих материалов сборника.
За содействие в выходе книги и поддержку в работе над отдельными её материалами выражаю благодарность Ефиму Вершину (чьи стихи, кстати говоря, также относятся к числу по-настоящему ярких моих сегодняшних литературных впечатлений), Евгению Черняховскому, Софье Леонидовне Корчиковой, Валерию Васильевичу Есипову и моим родителям.
январь – февраль 2016 года Ефим Гофман
Пырнуть пером
Пять этюдов об Андрее Синявском
Пырнуть пером
По сути дела Синявский в первой главе своего автобиографического романа «Спокойной ночи» впрямую указывает на конкретную деталь, общую для двоих абсолютно несхожих друг с другом персонажей, каковыми являются:
Андрей Донатович Синявский, писатель, профессор, застенчивый чудаковатый рафинированный интеллигент и – его литературный alter ego, одесский бандит, налётчик, карманщик, картёжник Абрам Терц.
Упомянутая выше общая деталь – перо.
Простодушному читательскому сознанию привычно воспринимать перо как пишущую принадлежность. Есть, однако, и совершенно другое значение этого слова. На блатном арго «перо» означает нож.
Не случайно Андрей Донатович, рассуждая о проблемах выразительности художественного образа, в качестве существенного критерия её оценки применяет понятие остроты. Остроты физической. Эмоциональная амплитуда форм выражения подобного критерия в текстах Синявского широка: от элегантной метафоры из эссе «Путешествие на Чёрную речку», уподобляющей художественное произведение шпаге «длинной и острой на конце», а художественный образ – её выпаду, уколу – до грубоватого откровения из эссе «Литературный процесс в России»: вы, дескать, не верьте писателю, когда он говорит «Как хороши, как свежи были розы», поскольку на самом деле он имеет в виду совершено иное – «Пойдём со мной, не то зарежу».
Потому, думается, и есть основания охарактеризовать творческий метод Синявского как… пырнуть пером. Именно подобное эксцентричное словосочетание может быть своего рода ключом к постижению такой значительной составляющей художественного мира этого писателя, как дерзость. Дерзость стилистическая, дерзость мировоззренческая.
Впрочем, постичь поэтику дерзости Синявского, механически отчленяя стиль от мировоззрения, нелегко, даже невозможно. Данные аспекты спаяны в произведениях писателя прочной связью, граница между ними зыбка, эфемерна.
Да и сам Андрей Донатович порой как будто намеренно сбивает с толку потенциальных вивисекторов своими парадоксами вроде известного: «У меня с советской властью