Ненужная жена. Рецепт любви - стр. 31
— Ты будешь лопать ее, облизывая пальчики! — рассмеялась я, дергая черные перья. — Сегодня с утра кашу доедим. А на обед сварим курицу. Попьем горячего бульона. Нам полезно.
На самом деле, у меня самой слюнки текли от мысли о мясе. Пусть хоть старая курица, но я с удовольствием обглодаю ее вареную ножку!
Плоды двуцветника, верно, обладали волшебной силой.
Через час у меня не только прекратило ныть больное, натруженное тело, но и силы откуда-то прибыли. Уж времени за полночь, а я преспокойно разделываю курицу и посматриваю на кухню, соображая, не навести ли там порядок прямо сейчас.
В прошлый раз я обошла ее внимание, а теперь вот она неожиданно пригодилась.
Да и на печи готовить удобнее будет, чем в камине…
— Отмою все шкафы, — размышляла я, промывая тушку изнутри, — сложим там все необходимое для производства лекарств. Печку бы побелить, а то она ужасно закопченная.
— Давай я этим займусь, сестрица! — предложила Лиззи. — Вдвоем мы быстрее со всеми делами справимся! Ты только лавку пододвинь поближе к шкафам, чтоб я достала.
— А не рано ли ты поднялась, детка? — озабоченно произнесла я. — Только что болела, и жар у тебя был. Тебе б еще полежать.
— Да что ты, сестрица! Мне вовсе уже не плохо. Лекарство твое просто волшебное. Оно мне очень помогло.
Лиззи тоже была бодра, несмотря на поздний час.
Она вымела за Клотильдой всю грязь и залезла на лавку, мыть шкафы и посуду в них.
Клотильда не позарилась на наши миски. Видно, они показались ей некрасивыми. Простые глиняные, коричневые и темные. На них не было изображено ни райских цветов, ни блестящих кантов фальшивой золотой краской. У Клотильды такими расписными тарелками весь буфет заставлен. И иногда она позволяет своим деткам есть из них.
Глиняные миски ее не прельстили. Из таких у нее кошка мелкую рыбу ела.
Да вот теперь мы с Лиззи будем кашу есть…
Но когда Лиззи каждую из них вымыла с мылом и ополоснула в деревянной кадке, они заблестели, как новенькие. Крепкие, блестящие и круглые, что шляпки боровиков.
И на полках девочка навела порядок. А пол я потом помыла, собрав и перья, и солому, и грязь.
Как славно! Стало так чисто, что даже огонь в печи казался ярче.
Очень хотелось, чтоб наша нова жизнь началась именно с этого — с уюта, порядка и чистоты.
Закончив с курицей, я поднялась и пошла отыскала одну из рубашек, что мы принесли из дома.
Прополоскав ее как следует, я повесила вещицу сохнуть у камина, а сама снова обратилась к игрушке Лиззи.
Вместе с девочкой мы выбрали несколько крохотных белых луковиц медоцветов, тех, что поплоше.
— Сварим мазь от боли, — сказала я. — Боль дело обычное. Люди часто страдают от ушибов, от зубной боли. От ломоты в суставах. Такие пластыри должны брать охотно.
В начисто вымытой глубокой чашке спиртом я отмыла купленный жир.
Залила его и долго мешала, пока в спирту не растворилось все ненужное. После слила его, а жир стал белый, как облака над летним лугом.
Медоцветы тщательно взвешала, затем истолкла в ступке.
Они сочно хрустели, брызжа прозрачным соком, превращаясь в кашицу. Эту кашицу я процедила, выжав остаток досуха. А весь сок смешала с долей молока и ложкой меда.
— Эти не выпариваются полностью, — сообщила я Лиззи. — Просто немного варятся, пока мазь не загустеет.
Их я отправила кипеть с воском, а сама занялась рубашкой.