Ненужная дочь - стр. 7
– Правда. Так значит… мне грозит…
– Виселица. Этот сержант и его начальник… они уверены, что вы сделали это сами, да и миссис Оливия утверждает, что слышала, как вы ходили в соседней комнате. И откуда она могла знать, что это вы? Могла ведь и нянька ходить…
– А почему отец сослал меня сюда? Неужели он не видит, что мачеха обижает ее…меня?
– Так… – Элоиза больше не нашла что сказать, а я вдруг вспомнила поговорку про ночную кукушку, которая дневную всегда перекукует.
– Ладно, Элоиза. А этот… как его… за кем ты хотела послать…
– Детектив Брекстон. Он молодой, и совсем недавно на посту. И никто его не слушает… но он хорошо вас знает, мисс Виктория. И дело говорит. Надо уехать. А когда мальчишка снова заговорит, тогда все, может и откроется. Тогда-то вы и вернетесь домой, – Элоиза, видимо, привыкла к моей руке на ее плече, и теперь положила сверху свою ладонь.
– Значит, мальчик не говорит?
– Говорил. Много болтал раньше, только и делал, что болтал. А после этой ночи… как будто нем остался. Даже если плачет, то молча!
– Господи, но не могла же я…
– Нет, даже и не думайте, мисс. Вы его приезда несколько месяцев ждали, игрушки ему делали, да и с отцом сами говорили по поводу реки. Вечерами двери проверяли, чтобы он не убежал. А он, чертенок, будто этого и ждал… уж больно его эта речка с самого приезда заинтересовала. Еще мальчишки со скотного двора показали ему свои кораблики, которые пускали там до подъема воды, – она цыкнула с огромным сожалением и горько как-то, очень узнаваемо покачала головой.
– И куда мне бежать? – спросила я, и моментально вспомнила, что бег – вообще не мое средство для спасения. Меня, и без того, доброго и отзывчивого человека, моя инвалидность сделала слишком угодной, а если честно, то правильнее сказать выгодной. Отказать я ни в чем не могла, и некоторые этим пользовались.
– Не знаю, мисс. Он уверил меня, что все организует.
– Значит, ты ему веришь? – я все никак не могла смириться, что эта молодая девушка выкает со мной. Меня, даже в глубокой старости называли на «ты». И была я в устах людей просто Любушкой.
– Ну, если нам верить больше некому, то стоит попробовать, – выдохнула я, – дай-ка мне еще твоего отвара. А после этого… попробуем встать. Надо ведь увериться, что мой побег не провалится потому только, что я не смогу ходить, – впервые за эту странную ночь я улыбнулась.
Для меня, в такой непонятной, и только потом я я пойму, что страшной ситуации важным сейчас было одно – смогу ли я встать на ноги. Даже если это затянувшийся сон, я мечтала успеть сделать это. Снова почувствовать под ногами шероховатые половицы, холод и тепло, просто прошагать хотя бы до окна, а если получится, то пробежать по траве.
Сейчас, лежа на белоснежных простынях, я вспоминала те утра из детства, когда просыпалась и потягиваясь, переворачивалась на живот. Ноги скользили по грубому, густо накрахмаленному белью, и можно было лежать еще в полудреме до того момента, как бабушка не позовет завтракать. Я любила эти утра, особенно, если мать была в ночную смену, и не пришла еще. Дома громко тикали ходики, пахло оладьями и жизнь была вся впереди.
Отвар бодрил, помогал видеть все яснее. Мне удалось рассмотреть обои и мебель. Одежду Элоизы, и даже такие мелочи, как расческу на столике перед зеркалом.