Ненависть. Хроники русофобии - стр. 12

тридцать пять лиг!» Песня сообщала неоспоримый факт; Хорнблауэр стоически приготовился вытерпеть ее до конца, а остальные тем временем подхватили: «Прощайте, адьё, дорогие испанки, прощайте, адьё, сеньориты мои!» Было очень заметно, что атмосфера изменилась разом метафорически и буквально: падение барометра вызвало общий душевный подъем. Все широко улыбались. Ветер повернул еще на два румба: это означало, что к завтрашнему вечеру они, скорее всего, будут в Плимуте. «Принцесса», словно заразившись общим весельем, скакала по волнам. В этом было даже что-то не совсем пристойное, будто старая толстуха спьяну пустилась в пляс и задирает ноги.

И только Мидоус оставался все таким же угрюмым и одиноким. Его ближайшие подчиненные с «Отчаянного», штурман и первый лейтенант, весело болтали с Хорнблауэром вместо того, чтобы составить компанию бывшему командиру. Хорнблауэр двинулся к нему, но тут налетел дождевой шквал и наступила сумятица: самые нестойкие спешили укрыться на баке или на юте.

– Завтра будем в Плимуте, сэр, – сказал Хорнблауэр, подходя к Мидоусу.

– Без сомнения, сэр, – ответил тот.

– Думаю, к вечеру заштормит, – продолжал Хорнблауэр, вглядываясь в дождливое небо. Он чувствовал, что пережимает, стараясь изобразить тон светской беседы, но поделать ничего не мог.

– Возможно, – ответил Мидоус.

– Не исключено, что придется вместо Плимута идти в Торский залив.

– Не исключено, – согласился Мидоус, хотя «согласие» – слишком громкое слово для того каменного безразличия, с каким это прозвучало.

Хорнблауэр еще не готов был сдаться. Он придумывал новую тему, слегка, и даже чуть более, чем слегка, гордясь своим благородством: вот он мокнет под дождем, поддерживая ближнего в трудную минуту. Стало чуть легче, когда дождевой шквал умчался прочь, но еще большее облегчение Хорнблауэру принес крик одного из матросов на баке:

– Вижу парус! Два румба с наветренной скулы!

Мидоус отчасти вышел из своей апатии и вместе с Хорнблауэром повернулся глянуть в указанную сторону. Из-за дождя корабль заметили довольно поздно, и теперь они видели его целиком милях в пяти-шести от себя. Он шел в бейдевинд на правом галсе, так что с баржей ему предстояло встретиться меньше чем через час.

– Бриг, – заметил Хорнблауэр, чтобы поддержать разговор, но тут же осекся.

Грот- и фок-мачта одинаковой высоты, белизна парусов и даже что-то в расстоянии между мачтами – все говорило об опасности. Влажная рука Мидоуса клещами сомкнулась на его локте.

– Француз! – Мидоус добавил цепочку ругательств.

– Похоже на то, – ответил Хорнблауэр.

Длина реев свидетельствовала, что корабль почти наверняка военный, и все же оставалась надежда, что это трофей, недавно захваченный у французов и взятый на службу без всяких изменений.

– Не нравится он мне! – объявил Мидоус.

– Где Бэдлстоун? – воскликнул Хорнблауэр, поворачиваясь к корме.

Он вырвался из хватки Мидоуса и тут заметил Бэдлстоуна: шкипер выбежал на палубу и теперь смотрел на бриг в подзорную трубу.

Хорнблауэр и Мидоус разом двинулись к нему.

– Поворачивай, черт тебя дери! – заорал Мидоус, но Бэдлстоун уже начал выкрикивать приказы. Секунду-две на барже царила дикая неразбериха: пассажиры пытались помочь команде. Впрочем, все они были опытные моряки, и дело быстро пошло на лад. Шкоты выбрали, преодолевая яростное давление ветра, руль положили на борт. «Принцесса» повернула довольно ловко; большой люгерный парус хлопнул один раз, и вот она уже двинулась в бейдевинд на новом галсе. При этом баржа приподнялась на волне; по совпадению бриг приподнялся и накренился в то же самое время. Хорнблауэр на полсекунды увидел полосу пушечных портов – окончательное свидетельство, что это и впрямь военный корабль.