Ненастоящая семья - стр. 31
— Всегда мечтала о дочке, но не получилось, — тихо произносит женщина рядом со мной, трогательно разглядывая своего старшего сына и маленькую девчушку. — Меня зовут Марина Николаевна.
— Очень приятно.
Моё сердце дрожит. Как… как потом всем объяснить, что это понарошку?
8. 8 глава
— Хочешь кофе?
Обернувшись через плечо, смотрю на Зою рядом с Мариной Николаевной. Если бы мы сейчас были не на фудкорте, жутко людном месте, то я бы уже сгрызла весь гель-лак с ногтей. Вот так встреча с будущими свекровью и мужем, а также его малолетним братом. Одним «упс» не отделаешься. Наверное, лучше всё это прекратить, пока не зашло слишком далеко, и взяться за Костенко. Подстричь его и сказать, будто перепутали с Ромой в участке.
Мать Дроздова с интересом слушает, как моя дочь выдаёт ей все мои секреты. Смеётся, когда Зоя морщит нос, выдумывая новые небылицы, и крутится на пластиковом стуле, то слезая с него, то залезая назад.
Несколько минут назад я скинула Алле сообщение «sos», но та, прочитав его, нагло проигнорировала. Скорее всего, она видела, кого мы встретили, и теперь где-то здесь, затерявшись в толпе пёстро одетых людей, наблюдает. Тоже мне подруга.
— Канарейкина, ты где витаешь? — Рома аккуратно трогает меня за плечо, пытаясь вернуть моё растерянное внимание к себе.
От осторожного и такого нежного прикосновения по коже проносится электрический разряд, впрыскивая в кровь новую порцию адреналина. Я всё ещё помню тепло его объятий, близость его тела и своё навязчивое желание прикоснуться к шее губами.
— Ты что-то сказал? — спрашиваю, не прекращая смотреть в другую сторону.
— Я спросил, какой кофе ты пьёшь. И прекрати уже гипнотизировать их взглядом, моя мать не ворует детей.
— Капучино, побольше сиропа и корицы, — отвечаю нервно, размахивая детским рюкзаком с рогом единорога из стороны в сторону. — Ром, это всё слишком. Надо сказать твоей маме, что это не по-настоящему.
— Какой сироп?
Он серьёзно? Это всё, что волнует его на данный момент? А не то, как мы будем выпутываться из этой паутины лжи? Развернувшись корпусом, бросаю на Дроздова недовольный взгляд. Он в ответ лишь приподнимает брови. Такой весь из себя «мне по барабану, что моя мать десять минут назад обрела липовую внучку, я хочу съесть жирный бургер», примерно так.
— Ладно, возьму карамельный. Картошку ешь? Или тебе листья салата заказать пожевать? — говорит Рома.
— Ты меня слышишь вообще? Или у тебя мозг не работает, когда желудок просит его пополнить?
— Ага. И ещё в паре случаев я умею думать другим местом. Мужская такая особенность. Физиологическая.
— У тебя, я смотрю, хорошее настроение!
— Не жалуюсь, Канарейкина, очень мне нравится наблюдать за тем, как ты придумываешь свой очередной гениальный план.
Громко фыркнув, я отворачиваюсь, но уходить не спешу. Словно невидимой нитью меня к Дроздову пришили, и я теперь постоянно хочу отираться рядом.
Немного возмущённо помолчав, всё-таки не выдерживаю и поворачиваюсь обратно. Тычу пальцем в бицепс Ромы, который тут же напрягает мускулы. Красуется!
— Ты просто молчал!
Намекаю на его поведение при встрече. О том, как он меня обнимал, успокаивал и прижимался губами к моим волосам, решаю не напоминать. И так между нами отчётливо витает чувство напряжённости, которое я сейчас пытаюсь разогнать.