Немного плохие - стр. 15
Прибыло жертв. Молоденькой гарантировали, они будут воевать с блокпостами, армией, милицией, мирные жители не пострадают. Они, что, лелеяли надежду, так и произойдёт? Или махнули рукой на вероятность случайных (читай: невинных) жертв? Этим вопросом Лера будет мучиться бесконечно.
– Сделаешь, что говорят, сразу в рай попадёшь. Там никто и ничто не разлучит нас, – уговаривал муж. – Что молчишь? – Злился. – Не веришь?
– Верю, – с грустью окликалась жена. Роптать её отучили. – Нельзя позже на дорогу в рай вступить? Мы ещё не пожили в этом мире, как следует.
– Ты что?! Им сейчас здесь хорошо, потом вечно будет плохо. Ты тоже этого хочешь? Учи: «Воистину, мой намаз и мое жертвоприношение (или поклонение), моя жизнь и моя смерть посвящены Аллаху, Господу миров» (Коран. Сура 6. Скот. 162 аят ).
Что такое дочь для женщины? Жон рохати. Покой души в старости и в немощи отняли у матери. Милую строптивую девчонку заковали в оковы смирения так скоропалительно, что матери осталось только за сердце хвататься. Платок на голове дочери означал: прежней жизни не будет. К чему приведёт новая жизнь неизвестно. Это пугало мать. Между ними разверзлась пропасть непонимания. Самые близкие и родные встали по разные стороны пропасти. На одной льдине раскола ходящая энциклопедия морали с восковым лицом: работать рядом с мужчинами нельзя, взбивать в начес волосы нельзя, смотреть телевизор нельзя, устраивать пирушки и веселиться нельзя. На противоположной стороне отнюдь не пуританка, всего лишь добросовестная блюстительница привычных устоев: государство это мы; государство позаботится; государство – наша гордость. Мать учили гордиться, она гордилась худжумом (букв.: наступление, атака; движение за равноправие женщин в советском Туркестане).
В 30-е годы беспокойного двадцатого столетия при скоплении народа мусульманки сбрасывали паранджу в костёр. Одно из самых известных площадок проведения этой акции находится недалеко от рынка, у входа в который через восемьдесят лет подорвётся Молоденькая. Облачившись в хиджаб, на изломе веков, правнучки совершили перевертыш худжума: подвергли массированной дискредитации достижения советской секурилизации. Назовут сей феномен неотрадиционализмом.
Любопытство к укутанным женщинам утихнет, когда их количество достигнет критически большой массы. Публика привыкнет к их виду, пока не взбаламутит общественное мнение мадмуазель Луиза, которой, кстати, как Молоденькой на момент самоподрыва, на момент её смелого выпада против официоза было девятнадцать лет. Луиза выдержит экзамены в Исламскую академию. Вцепившаяся в право носить платок, девушка подаст в суд на Академию, настоятельно рекомендовавшей студенткам, в том числе Луизе, опростоволоситься на время занятий. Суд она проиграет. Луизу исключат из Академии за несоблюдение административных норм. Отчаянную поборницу условностей, в перечень пяти основополагающих столпов Писания хиджаб не входит, не замедлят поддержать зарубежные менторы, выделив грант на учебу заграницей. Подождём. Наверняка, она заявит о себе.
Учебные заведения примут студенческий, весьма условный, дресс код, единственное требование которого – не подчёркивать конфессиональную принадлежность – минимальная цена, которую руководство вузов попросит ради взращивания межрелигиозной толерантности в молодёжной среде. Коллеги Леры вздохнут с облегчением. Лишь Шухрат будет ворчать: «Недемократичная мера».