Немного ненависти - стр. 69
Он поднял ее и поставил на ноги, колыхавшиеся как желе.
– Спасибо вам, полковник Горст. Это был… очень полезный урок.
Ей хотелось плакать. По крайней мере, этого хотелось ее телу. Но она ему не позволила. Стиснув ноющие челюсти, Савин выставила вперед подбородок.
– На следующей неделе в это же время?
Ее отец закашлялся от смеха и хлопнул ладонью по подлокотнику кресла:
– Так держать, девочка!
Обещания
Броуд лежал без сна, глядя в потолок. На потолке была трещина, рядом с пожелтевшим пятном вздувшейся пузырем побелки. Кажется, он смотрел на нее всю ночь. Смотрел на нее, пока солнце взбиралось на небо над узкими зданиями, путаясь в натянутых между ними бельевых веревках, заглядывая в узкую улочку, сквозь узкое оконце в узкую подвальную комнатушку, где они жили.
Кажется, он смотрел на эту трещину уже не одну неделю, снова и снова гоняя в голове по кругу все те же мысли. Дергаясь из-за них, словно речь шла о каком-то важном выборе, который ему предстояло сделать. В то время как все свои выборы он уже сделал, и все они были неправильными, и теперь было уже ничего не изменить.
Он тяжело вздохнул и тут же инстинктивно задержал дыхание. Этот мерзкий масляный привкус в воздухе Вальбека, эта вонь дерьма пополам с луком, навеки поселившаяся в подвале, сколько бы Лидди его ни скребла. Она впиталась в стены. Она впиталась в его кожу.
Снаружи народ уже собирался на работу, за крошечными оконцами возле самого потолка чавкали по грязи ботинки, тени проходящих людей мелькали на покрытой пятнами плесени стене напротив.
– Как твои руки? – сонно спросила Лидди, поворачиваясь к нему на узкой кровати.
Он поморщился, сжал и разжал пальцы.
– Всегда ноют по утрам.
Лидди взяла его большую ладонь в свои маленькие и принялась растирать онемевшие мышцы, застывшие суставы.
– Май уже поднялась?
– Ускользнула с утра пораньше. Не хотела тебя будить.
Так они и лежали рядом: она смотрела на него, он не осмеливался взглянуть на нее. Чтобы не увидеть в ее глазах разочарование. Беспокойство. Страх. Даже если это были его собственное разочарование, беспокойство и страх, отраженные в ее глазах, словно в зеркале.
– Это несправедливо, – прошептал он, обращаясь к трещине на потолке. – У нее должна быть нормальная жизнь. Танцы, ухажеры. А не так вот… ждать, пока тебя подцепит какой-нибудь богатый ублюдок.
– Она не против такой жизни. Помогает, чем может. Она хорошая девочка.
– Она – лучшее, что я сделал за свою жизнь… Единственное, что я сделал хорошего.
– Ты сделал много хорошего, Гуннар. Очень много!
– Ты не знаешь, каково там было, в Стирии. Каким я там был…
– Ну так делай хорошее сейчас. – В голосе Лидди прозвучала нетерпеливая нотка, она в последний раз сжала его ладонь и отпустила. – Ты не можешь изменить прошлое, верно? Только то, что будет дальше.
Броуду хотелось спорить с ней, но было невозможно найти брешь в ее очевидном здравом смысле. Он лежал, угрюмый, слушая стук ботинок и гул раздраженных голосов на улице. На соседнем перекрестке девчонка выкрикивала за медяки плохие новости: хлебный бунт в Хольстгорме, попытка сжечь фабрику в Колоне, мятежи во всех концах Срединных земель… И война – война на Севере.
– Это все я виноват, – пробормотал он, не найдя способа напасть на Лидди и вместо этого переключившись на себя. – Не нужно было идти на войну.