Немец - стр. 9
– Да пошел ты к черту, Мюллер…
– Это хорошо, потому что парень вернется, куда ему деваться?
– К партизанам. С ними и вернется. Все, хватит. Пока ты совершал на холме нравственный подвиг, я отобрал у провиантмейстера парочку гусей. Предлагаю отметить счастливое избавление маленького варвара от смерти.
Коля действительно вернулся дня через три. Мать была вне себя от счастья. Капитан продолжал пить и ничего не заподозрил. Он вообще в эту часть Хизны нечасто заходил. В течение трех дней в маленькой хате у пруда царило полное взаимопонимание и дружба между народами. Мать пекла для немцев неплохой хлеб из муки, пополам смешанной с картофельными очистками, поила молоком. Ральф поделился своими консервированными запасами. Коля просто не показывался. Благодарить Мюллера не пытался. Видимо, это у русских не принято.
Идиллия продолжалась вплоть до нелепой гибели Ханса. Его, собиравшего яблоки, подстрелил из охотничьего ружья какой-то сумасшедший старик. Старика убили, а дом сожгли вместе со всеми, кто в нем находился в ту минуту. В память о Хансе Ральф решил дружбу с русскими прекратить. Вел себя сурово, подчеркивая свое превосходство и власть. Однако не смог переусердствовать – хорошее воспитание не позволяло.
С тех пор прошло два месяца.
Сейчас Ханс лежал в занесенной снегом могиле на опушке леса, под деревянным крестом с надписью «Погиб за Великую Германию». Румын продолжал чистить орудие с настойчивостью дятла. Мюллер опять закрыл глаза, но райские картины родной Баварии больше не возникли.
Какими наивными они были в тот день, когда приняли первый бой там, на холме, под ракитами! Идиоты. А потом радовались, что Москва уже в кольце, потому что взят город Клин… Никто даже не знал, где он находится, этот чертов Клин.
«Боже! Это было так давно… Наверное, в прошлом веке. А теперь кольцо прорвано, кто не убит, тот замерз. Не сегодня-завтра мы, того и гляди, начнем отступать дальше на юг или юго-восток. Потому что скоро сюда, из Сибири, Ирана и с Кавказа, придут свежие русские части в валенках и тулупах, и многим настанет крышка. Война-то, конечно, не проиграна, но вот домой теперь точно не скоро. А когда? Только одному Богу известно. Помолиться бы по-человечески. Но негде…»
Вчера капитан попросил Ральфа и Зигфрида быть у комендатуры в одиннадцать вечера. В полной экипировке. Зачем? Узнаете, мол, в одиннадцать вечера. Капитан круто изменил свое отношение к «курортникам» после нескольких стычек с партизанами, в которых Зигфрид и Ральф вели себя как настоящие герои. В первый раз им просто повезло – вовремя среагировали, будучи в охранении, а потом, преследуя уходящих в лес диверсантов, многих застрелили. Для Ральфа дело несложное. Отец с малых лет брал его на охоту. Мало кто из сослуживцев Мюллера мог похвастаться таким же незаурядным умением класть пули точно в цель.
Все последующие стычки проходили менее стремительно и с переменным успехом. Но капитан двух товарищей приметил и больше не придирался.
– Послушай, ты долго будешь сходить с ума с этим лафетом?
– Господин ефрейтор, поскольку мне больше нечем заняться, я занимаюсь чисткой орудия. Не надо?
– Надо. Продолжайте, Антонеску.
«Бесполезно, – вздохнул Ральф. – Пусть лучше этот кретин чистит лафет, чем лезет к мирным жителям и стреляет по пустым банкам на заборах».