Немая - стр. 15
Сапожки не выкроились, но получилось пришить к толстой валяной подошве носок закрытый и лямку на пятку. Нечто похожее на сандалии получилось. Граждане, я так «лабутенам» не радовалась в своё время, как счастлива была этим уродливым самопальным чуням.
Натаскав полный двор камыша, принялась связывать грубой верёвкой длинные стебли в толстые пучки. Руки были заняты, а голова работала. На первое время мы с Пыхом устроены. А дальше что? Зимой в сенях не выживем, а в дом бабуля нас явно пускать не хочет. Причина такой таинственности меня не интересовала. Может, у неё там аппарат самогонный на печи или зелье, меняющее сознание, в котле булькает. Её дом – её порядки.
Пых, словно почуял мое грустное настроение, подлез под руку и ткнулся носом в колено.
«Что, малыш? Проголодался? Потерпи, скоро обедом кормить будут», – погладила я зверька по пушистой спинке.
Найдёныш вздохнул и прилег рядом, положив голову на ногу. Стараясь не потревожить его сон, я дотягивалась до камышин не дёргая ногой. Вязала, вязала, но тут кончилась верёвка. Осмотрелась, надеясь на то, что не заметила часть мотка, но, увы, поиски не увенчались успехом. Камыша ещё много, а верёвки нет.
– Идить снидать, – позвала баба Марыся, осматривая двор и ставя миску с горячей похлёбкой на перила крыльца. Рядом пристроила щедрый кусок хлеба и ложку. – Огирки и цибульку в огороде визьмешь.
Сказала и повернулась было в дом уйти, но я остановила её, призывно хлопая в ладоши.
– Шо трэба? – остановилась старуха на пороге.
Пришлось изображать пантомиму: потрясла последним коротким обрывком верёвки, осмотрела двор и растерянно развела руки. Потом потыкала пальцем в остатки камыша и на крышу курятника.
– Мотузка кончувалась? – поджала губы хозяйка, получив подтверждающий кивок, и посмотрела куда-то вдаль. – Подь сюды!
Подошла, отряхивая юбку от прилипших растительных волокон.
– Дэвись, – показала она на деревню, что была видна как на ладони. – Крайню хату с лелеками бачишь?
Смотрю на деревню. Крайних домишек несколько. Понять бы ещё что такое «лелеки». Растерянно пожала плечами и отрицательно покачала головой. Не вижу.
– Шо за дэтина така… – рассердилась бабка и ткнула пальцем в небо. – Дэвись!
Я смотрела, как, широко распластав крылья, к гнезду на крыше одного из домов планировал аист. Вопросительно показала длинный нос и замахала руками, как крыльями.
– Да! – облегчённо выдохнула собеседница. – Снидай и иди туды за мотузкой. Возьми кус, покажи тётке Арине, она тоби другий моток даст. Зразумила?
Усердно закивала. Конечно, поняла. Схожу, мне нетрудно. Спуститься с нашего бугра, перейти по мостику через речку и подняться к околице деревенской.
Хозяйка тоже кивнула облегчённо, но, открыв дверь в сени, спохватилась:
– Куценя здесь оставь. В сенцах замкни, – на мой недоумённый взгляд объяснила. – Песы в деревне порвут.
Вздыхаю, но соглашаюсь, понимая, что совет разумный.
«Пых, ну не могу я тебя с собой взять. Там собаки страшные и большие. Они нас с тобой обоих съедят, – который раз внушала питомцу, но тот продолжал жалобно скулить, не желая оставаться запертым в сенях. – Давай я тебя вот сюда посажу, – хлопнула по широким перилам крыльца. – Ты будешь меня видеть. Дойду до того дома с птицами, возьму верёвку и назад пойду. Встретишь меня у мостика на нашей стороне. Договорились?»