Немачеха (сборник) - стр. 17
Но сейчас девочка была не одна, рядом с ней стояла странная, неприятного вида женщина. Небрежная и даже, кажется, не очень чистая одежда бесформенным балахоном висит на крупном рыхлом теле. Волосы торчат как попало, корни сантиметра на четыре пегие – лень закрашивать седину? Одутловатое отечное лицо – Полина профессионально подумала, что у женщины не в порядке почки, да и у нарколога ей, скорее всего, не помешало бы полечиться. Женщина что-то говорила, хватая Риту за руку, а девочка морщилась, дергала плечом и отступала назад. Помотала головой, как будто не соглашаясь с чем-то, что-то резкое, судя по выражению лица, сказала, даже ногой топнула! Развернулась и скрылась в подъезде. Незнакомка пожала плечами, махнула рукой и, тяжело переваливаясь на каждом шаге, поплелась в сторону дороги.
Хлопнула входная дверь – Рита зашла в квартиру. Полина вышла в прихожую:
– Риточка, кто это был?
– Никто! – буркнула та.
– Что, совершенно незнакомая женщина? – удивленно спросила Полина. – Зачем она с тобой заговорила? Рита, тебе не три года, а тринадцать, ты уже большая, ты понимаешь, что нужно быть осторожнее? Нельзя вот так запросто идти на контакт с кем попало. Это может быть опасно. Что эта женщина хотела?
– Да ничего.
– Но вы довольно долго разговаривали.
Полина испугалась, что Рита сейчас огрызнется – мол, нечего за каждым моим шагом следить, не маленькая уже! – но странная женщина, похоже, сильно ее расстроила, так что скандалить девочка и не подумала.
– Тетка это. Ну, моя тетка. Мамина сестра.
– Погоди. Но у… – Полина осеклась. – У вас же никаких родных не было.
– Да мама никогда с ней не встречалась. Я ее видела один раз в жизни, в аэропорту, когда мы сюда прилетели. Только она теперь еще толще стала. Как свинья. И воняет так же.
– Свиньи не воняют, – автоматически уточнила Полина. – Но зачем она вдруг пришла?
– Узнала откуда-то, что мама… что мамы нет. И заявилась.
– Так ведь три года уже прошло! Что ей понадобилось вдруг?
– Она только сейчас откуда-то узнала. Решила поживиться. Не осталось ли, говорит, каких-нибудь вещей от мамы, я же не чужой человек, я тоже право имею. Ну я и… в общем, объяснила ей, куда она может идти со своими правами. Да не переживай, – Рита усмехнулась совсем по-взрослому. – Тетка больше не придет, я ее хорошо послала. А мне наплевать на нее. На-пле-вать! – крикнула она и закрылась в ванной.
Плачет, поняла Полина и долго еще стояла у окна, думая про страшную Ритину тетку, а больше – про саму Риту. Девочка окружила себя непробиваемой скорлупой – не подходите, мне никто не нужен! – в какой же это детской игре надо кричать «я в домике»? Вот Рита и выстроила для себя «домик», в который не то что зайти – заглянуть невозможно. Закрыт наглухо. Но ведь Рита знала, что у нее есть тетя – и, даже не заикнувшись о ее существовании, осталась у Полины. Значит, бесконечные попытки достучаться, пробиться, сломать это ледяное отчуждение – не безнадежны?
Полина вспомнила, как, почти отчаявшись протянуть между собой и Ритой хоть самую тоненькую ниточку, ходила к психологу, вспомнила психологические наставления – только любовь, только забота – и усмехнулась. Уж чем-чем, а любовью и заботой Риту не обделяли. Полина и жалела ее, и страшно боялась показаться «злой мачехой». Девочка, конечно, это чувствовала – и пользовалась напропалую. Ведь это так просто – заявить: «Вы из меня Золушку хотите сделать!» И можно не ходить в магазин, не мыть посуду, не убираться – даже за собой. Тем более что она младшая, значит, с нее можно так строго не спрашивать. Да к тому же – сиротка.