Нельзя тебя любить - стр. 20
– Почему я не удивлена, что это ты? – Голос Алены Сергеевны буквально сочится ядом.
Не захлебнулась бы. Стреляю в нее испепеляющим взглядом и поднимаюсь по лестнице.
– Что, правда ученик? – Дед взволнованно переминается с ноги на ногу.
– К сожалению, – хмыкает она и усмехается.
Вот же сучка. Ну ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Прохожу мимо нее, отдаю охраннику кофе и сворачиваю к кабинету. Цокот каблуков слышу за спиной и сбавляю шаг. А потом и вовсе разворачиваюсь.
– Что все это значит? – киваю на закрытую дверь и охранника, которого вчера утром еще не было. Точнее, был, но где-то в школе, а не около закрытой двери. Это что, режимный объект?
– Если бы ты соизволил вчера быть на уроках, то знал бы о нововведениях. – С каким наслаждением Алена втрамбовывает меня в грязь. Ну просто охренеть можно.
– Настучала уже, да? – хмыкаю я.
Ее лицо резко меняется и вновь становится подчеркнуто равнодушным.
– Больно надо, – гордо вздергивает подбородок, сдавая себя с потрохами. – Ты сам на себя стучишь.
– Стукачка, – выплевываю я, едва касаюсь ее плеча своим и прохожу в кабинет. Выбесила, сука. Ну ничего, жизнь длинная, земля круглая, сочтемся.
Пока иду к последней парте, встречаю вчерашних знакомых, пожимаем руки. Плюхаюсь на стул и кладу голову на парту. Спать хочется пипец как. Просто огонь денек у меня вырисовывается. Еще и телефона нет. Остается сдохнуть тут от скуки.
Через пару минут Алена Сергеевна как ни в чем не бывало входит в кабинет и подходит к своему столу. Глаза мечут молнии, но держится хорошо. На меня даже не смотрит. Так даже к лучшему. Чему она может меня научить?
– На прошлом уроке мы с вами разбирали биографию и творческую судьбу Булгакова. – звучит ровный женский голос. – И за каникулы я просила вас прочитать его произведение «Мастер и Маргарита». Надеюсь, все справились?
Тишина гробовая, никто не желает ответить. Либо боятся, либо правда не читали. Скорее, второе. «Так себе у тебя ученики», – усмехаюсь я и с вызовом смотрю на учителя.
– Глеб, вы читали? – Ее голос надменно дергается.
– Допустим, – демонстративно складываю руки на груди и откидываюсь на спинку.
Специально не встаю, а она и не настаивает. Знает, что нахер пошлю, и не нарывается. Быстро схватывает и не идет на публичный конфликт.
– В чем же, по-вашему, заключается главная идея романа?
Ну это совсем просто. Мы это прошли в конце прошлой четверти, еще не успел забыть.
– Добро и зло. И не только в контексте борьбы, но и в поиске определения. Что на самом деле зло.
– Продолжай. – Алена Сергеевна опирается бедром на свой стол и смотрит в окно. Не на меня. Не ожидала? Бывает.
– В нашем привычном понимании дьявол – это чистое зло, – начинаю отрепетированную речь. – Воланд же не делает зла сам по себе. Он лишь созерцает и наказывает тех, кто поступает низко и подло. Явственно показывает моральные болезни общества, но даже не осуждает их. Человек слаб, но в его силах противостоять своим слабостям, бороться с ними.
– Еще, – кивает она и едва заметно закусывает губу. Так интересно, о чем думает. Слушает ли вообще?
– Понтий Пилат в душе не хочет казни Иешуа, противится ей, но смелости, чтобы пойти против Кесаря, ему не хватает. Приговор выносит из трусости и потому наказан за малодушие. Также борьба добра и зла разворачивается у Мастера и литературного сообщества. Им мало отказать писателю, обязательно надо унизить и смешать с дерьмом, чтобы доказать свою правоту.