Нельзя простить - стр. 5
Итогом такой бурной молодости стала я. В семнадцать лет мама явилась на порог родительского дома с заявлением о том, что беременна и собирается рожать, чем чуть не довела бабушку до инфаркта. Мой отец к тому времени благополучно испарился из маминой жизни, поэтому ждать помощи она могла только от родителей. Профильного образования получить не успела, поэтому поступала в университет уже после моего рождения и, естественно, с подачи дедушки и его «связей».
Пока мама училась и не только (студенческие вечеринки никто не отменял), со мной сидела бабушка. Она часто сетовала на нерадивую дочь и на то, как ей сложно в таком почтенном возрасте, хотя бабушке не было и пятидесяти, справляться с маленьким ребёнком. Поначалу, я, конечно, ничего не понимала, но всё чувствовала. Бабушка любила меня и часто говорила об этом, однако это не отменяло того факта, что выросла я осознавая, что по сути не нужна никому. Часто чувствовала себя мячиком для пинг-понга, который швыряют из стороны в сторону, и нет ему ни покоя, ни детской радости.
Что такое счастливое детство я не знала, потому что всегда чувствовала себя перед всеми виноватой. Перед бабушкой за то, что мама «повесила» все заботы на неё с дедом, а перед мамой – за ограничение её свободы.
В какой-то момент мама устала от постоянного контроля и съехала на съёмную квартиру, прихватив меня с собой. Правда с работой у неё ладилось не очень, поэтому жили мы почти впроголодь.
А потом умерла бабушка. Дед сам настоял, чтобы мы переехали к нему снова, и мама поначалу согласилась, а спустя несколько месяцев вильнула хвостом и поминай как звали. Проснувшись однажды утром, я обнаружила клочок бумаги с незатейливой записью: «Прости, малышка, но я так больше не могу, поэтому уезжаю, а ты слушайся деда».
И всё! Её даже не остановил тот факт, что до моего дня рождения оставалось два дня.
Мой десятилетний юбилей мы праздновали вдвоём с дедом.
Я часто мысленно возвращаюсь в тот день. И чем старше становлюсь, тем всё меньше виню её, хотя и не понимаю, как можно было бросить своего ребенка. Оставить, пусть и не с чужим человеком, но вычеркнуть из своей жизни и совершенно не интересоваться судьбой маленькой девочки, которой она подарила жизнь.
Я не такая как она и всё же в глубине души противно подвывает неприятный голосок: «А сама-то готова пойти на всё ради здоровья дочери?»
Слышу его на протяжении недели, ровно с того дня, когда Анжелика Владленовна, врач Алисы рассказала мне о том, через что необходимо будет пройти, чтобы вылечить мою малышку.
Уноситься мыслями в воспоминания совершенно не хочется, но я ничего не могу с собой поделать – прокручиваю ту встречу в своей голове с завидной регулярностью.
« - Я не подхожу? – всю свою надежду вкладываю в один единственный вопрос, но когда вижу как врач отрицательно машет головой – внутри всё обрывается.
- Нет. – короткое, чёткое, ясное, словно приговор.
- А её отец? – вдруг вспоминаю, что не только я могу являться донором.
- Это один шанс из двухсот, что он подойдёт… - девушка замолкает, о чём-то недолго думает, а потом говорит. – Каждый человек наследует два набора хромосом, содержащих антигены, к сожалению, шанс на то, что один из родителей сможет являться донором слишком мал.
Она с сожалением глядит на меня, а затем добавляет: