Нельзя красть у бога - стр. 11
За весну и солнце над Бойном».
Вот он, ключ к победе!
«Если явится жадный, трусливый и злой,
Если лебеди станут тёмными,
Человека – убить, чтоб цепочки звено
Птиц связующей вдруг не лопнуло!».
⠀
– Энгус Ок разглядит ли нечистого на руку, слабого на соблазны духом? – не сдавалась Боанн, сомневалась. – Не превратится ли герой в жалкого вора? Проиграем тогда сражение.
– Не посмеет! Убоится возмездия. Да и вообще, жена, что возможно украсть у бога? – Дагда подбоченился с гордостью. – Арфу? Так она меня только слушается. Палицу? Разве кому под силу унести её? Да в землю войдут по грудь под тяжестью. Или, может, котёл? В чужих руках превратится он в дырявый. Что можно украсть у бога…
⠀
– Веру! – раздалось вдруг, словно гром в воздухе.
– Веру людям. Деяниями своими мы её разрушить можем. Похитим, заменив на боль и разочарование, – прозвучал в чертогах голос Роури. – И, если нам бояться чего, то не наказания! Не того, что гореть в аду, а того, что грех каждого из живущих, капля за каплей соберётся в море и затопит оба мира, и людской, и подземный. Когда грешим, мы не себя обкрадываем, – бога!⠀
Закончил сын кузнеца и испугался: он вмешался в беседу могущественных особ? Как случилось, что он видит их, слышит? Или уже наступил Самайн, Священная ночь, что стирает все границы, между мирами, между людьми и богами? Или он сходит с ума, как старая Фрея?
⠀
– Веру, говоришь… может, и прав ты, – обошел с одной стороны Дагда алтарь. А с другой стороны Боанн обошла. Прикоснулась ко лбу юноши рукой, оставила на коже утреннюю росу – поцелуй материнский.
– Не пугайся, ты же слышал всё, – прожурчала рекой в ответ на мысли Роури, – значит, знаешь правду. Посмотри в лицо истине: ты не сошёл с ума. Ты появился, чтобы помочь нам. Отбрось страх и сомнение, встань плечом к плечу с нами и получишь дар в благодарность. А какой – определит сама чаша по твоим делам.
И растерялся парень – не каждый день разговариваешь с богами. И заманчиво как: Самайн с ними встретить и сразиться с тёмными душами в день зимнего солнцестояния за добро, за свет. Хотел быть героем в глазах девушки – получи. Хотел найти Ши ан Бру – сбылось. Хотел раскрыть тайну Грааля – и здесь может всё сложиться. Так что тревожит тебя, О'Кейли? Почему так тяжко, словно каши наелся из земляных червей с мёдом, почему в душе – кипящий котёл? Не потому ли, что, почитай, два месяца быть в разлуке с отцом? Убьёт кузнеца тоска по сыну. А Несса, как без неё? Недолго раздумывал Роури. Поклонился:
– Разделю с вами радость праздника. С головой нырну в безумный шторм предстоящей битвы. Лишь прошу об одном. Позвольте вернуться после ночных обрядов Самайна домой. Не боюсь опасных теней и внезапной смерти, но хочу разделить это время до боя, до солнца декабрьского с семьёй. Попрощаться.
– Быть посему, – ответил ему бог.
– А теперь смотри, – сказала Боанн юноше. Подняла руки вверх, развела ладони. Задрожали, повинуясь, чертоги, растаяли, словно туман под утро с первыми лучами. Повеяло осенним холодом. Ночь пришла юная, свежая, будто невеста. Дышит Ирландия полной грудью. Повсюду музыка, многоголосье людское, мычание скота.
Подлетели два лебедя, ударились оземь. Появились из белых перьев Энгус и Каэр, ни одно не почернело. Улыбнулся Дагда – сбывается пророчество. А Роури, наоборот, нахмурился, спросил богиню шёпотом: