«Нелюбимый» день недели - стр. 23

Я коснулась ее ладони, и та от неожиданности дернулась. Вздрогнула и я.

– Мам, прости… Просто… я влюбилась…

Ох, как мне хотелось врезать самой себе по лицу! Это же надо так врать собственной матери! Однако услышав подобное заявление, раздосадованное лицо женщины прояснилось, а губы растянулись в улыбке. И притягивая меня к себе, она коснулась губами моих волос и произнесла:

– Я так рада, милая, он хороший парень.

И такого стыда я, пожалуй, еще не испытывала.

С каждым днем холодало все больше, листья желтые и красные устлали землю ковром, а голые, почти сухие ветки стучали в мое окно теперь постоянно и совсем не по-детски. Скребли, ковыряли, царапали стекло, словно желали оставить след не только физический, но и моральный. В моем сердце. Будто одного органа чувств им было мало. Я раздражалась, когда не могла заснуть, но никому об этом не говорила. Боялась, что, спилив надоедливый сук, вместе с памятью я лишусь и единственного верного слушателя. Потому что Марина… Она много говорила, но мало слушала. Любила, когда спрашивают ее, но не задавала вопросов. Ей нравилось, когда беспокоятся о ней, но переживать самой о ком-то… Никогда. И за меня тоже вряд ли. Но я старалась об этом не думать.

– И что ты скажешь в свое оправдание? Я не успела убрать все до приезда опекунши, и мне влетело. – Марина привычно ждала меня у подъезда, ежась от пронизывающих насквозь порывов ветра.

 Как только землю скует мороз, она перестанет караулить меня у дома. Она пойдет дальше и начнет стучаться в квартиру. Мне придется ставить чайник, угощать ее сладким и бутербродами, а мама вечерами будет спрашивать, куда девается хлеб, ведь она его только купила. Но я буду упорно молчать, потому что Марина плохая девочка, и дружить с такими мне не стоит. Поэтому пока я могла наслаждаться ее присутствием только в своей жизни, а не в своей доме, я бесконечно радовалась погоде.

 Все воскресение вымаливавшая прощение и так его не заслужившая я изумленно подняла брови, словно не ожидала снова старой пластинки. Но в этом была вся моя подруга. Пока не услышит заветных слов, не отстанет.

– Я же тебе все объяснила по телефону. Ничего нового ты не услышишь, – и не дожидаясь Марины, я поплелась по дорожке.

– То есть? –  она нагнала меня почти сразу. – И даже фингал не сфоткала? Ого! – она заметила мою опухшую кисть, – так это правда?

 Я фыркнула. Конечно, такая новость. Странно, что мне еще не позвонило полкласса с расспросами.

– Ага, чтобы ты растрепала всей школе?

– Ну, – она обиженно поджала губу, – это могло бы сгладить нанесенное тобой оскорбление. И к тому же почему ты обо мне такого мнения? С друзьями так не поступают.

– Нет, не сфоткала, – меня бесил этот разговор. И ее неподдельное внимание. В первый раз в моей жизни произошло что-то такое, что заинтересовало Марину. И это не назвать хорошим знаком.

– Да и фиг с ним. Твоя рука тому подтверждение. Офигенно.

 Я промолчала, наслаждаясь минуткой славы. Да, я была крута в гневе.

 Мы шли по опавшей листве и специально зарывались в нее ботинками, а потом раскидывали сухое природное наследство, молчаливо делившееся с нами настроением, таким же удручающим, как и сама осень.

– Это его машина стояла за домом? – неожиданно спросила Марина, когда мы уже достигли школы.