«Нелюбимый» день недели - стр. 10
– Обычная. Не понимаю, что отец в ней нашел.
Мама шикнула так громко, что я чуть не подавилась.
– Не смей так ей сказать.
– Почему? – недоумение разрасталось внутри. – Она разрушила нашу жизнь, а я должна миндальничать?
Когда мама злилась, она никогда не кричала, не искажалась в лице, не сжимала кулаки, и вообще никак себя не проявляла. Разве, только ресницы начинали трепетать так, что, казалось, она вот-вот расплачется. В такие моменты я бросала все дела, которыми занималась, и прижималась к ней всем телом, пытаясь вобрать в себя ту боль, которой она вряд ли хотела делиться. И сейчас, наблюдая неподдельное волнение, мне бы поступить точно так же. Но я настойчиво продолжала сидеть на стуле, мысленно врастая в него и становясь единым целым. Ведь если я встану и подойду, она не ответит. Не объяснит мне то, чего я хочу знать, но в упор не вижу.
– Потому что, – голос ее был тих, но стержень жестким, – она хорошая.
Я вскочила, задев стол и разлив молоко на скатерть. По венам медленно растекалась ярость, пульсацией заставляя сердце биться чаще. И даже если бы я хотела сдержаться, мне не удалось бы обуздать эмоции. Этим мы явно различались.
– Хорошая? – громыхнула я, – да если бы не она, мы бы жили как раньше…
– Не жили бы, – грусть и усталость смешались в ее словах, глаза действительно наполнились слезами, а нижняя губа предательски задрожала. И это стерпеть было невозможно. Махом обогнув стол, я со спины обняла маму за плечи, зарывшись лицом в волосах. Таких безжизненных и блеклых. Правда, пахли они, как и прежде, миндалем и цитрусом, ароматом моего детства. И пусть я уже давно не маленькая девочка с косичками по бокам, все же хорошо знать, что что-то в этой жизни неизменно.
– Мы бы все равно разошлись, – глухим эхом ее мысли разлетались по кухне, – и Наташа в этом не виновата. Я даже ей в чем-то благодарна. Так, – она вздохнула, – отец хоть недолго расстраивался.
Я отстранилась. Следуя маминой логике, главным потерпевшим в их разладе стал отец. Ни я, ни она, оставшаяся один на один с реальностью и наперевес с девятилетним ребенком. Отец. Взрослый мужик, быстро нашедший нам замену.
Никогда раньше не задавалась вопросом о причинах, считая главным злодеем безродную мужскую особь. Однако сейчас слова матери острием воткнулись в сознание. Значит, я не важна и ей?
– Я в душ, потом доем.
– Подожди, – ее просьба догнала меня в дверях, – пообещай мне, что в это воскресение снова поедешь.
Вот так просто. Возьми и пообещай. Переступи через себя, забудь, что было, вытащи осколки из сердца. И пообещай. Могу ли? Конечно. Выполню ли? Вряд ли. А зачем тогда врать? Никогда. Маме никогда. Опустить детали, да, приукрасить, да, скрыть суть, пожалуйста. Но врать? Хотя, с другой стороны, если отец меня сам не возьмет, значит, и врать не придется?
– Обещаю, – бросила я и скрылась в ванной, уверенная, что не пожалею.
Разрозненные мысли кружились вихрем в голове, выделяя жирным шрифтом отдельные фразы: «отец хороший», «Наташа хорошая», «ты не нужна», «пообещай мне». Замысловатый танец, причудливые формы, смена мест… Смысл все тот же. Ненавижу внутреннего старца, который только и делает, что критикует. Заткнуть бы его хоть на мгновение. Но как? Старательно смывая пену с волос, я начала петь первое, что пришло на ум.