Нелюбим - стр. 8
– В чистом виде? – не удержался от вопроса Тант. – Но кому она будет нужна? В смысле, для чего красота нужна, если ее некому оценить? Я понимаю так, что красота – это способность предметов там, или живых существ затрагивать в нас определенные чувства и вызывать определенную же реакцию в сознании. Если не будет нас, не будет нашей реакции – не родится, значит, и само понятие, красота! Да и кому она будет нужна без людей?
– Ну, – улыбнулась Лалелла, – это субъективизм, не будем забираться так глубоко. Согласимся просто, что красота есть, существует реально и – достаточно самостоятельно. Все остальное вынесем за скобки. Значит, ее можно выделить, как вы говорите, в чистом виде. Как это ни странно звучит, мне думается, что такое вполне возможно. И художники уже делают кое-что в этом направлении. Не только художники, но они больше других. Конечно, первые шаги слабы и робки… Но придет время, и производство красоты будет освоено в любых количествах. Это моя мечта. Представляете, что произойдет, если наполнить мир красотой!..
– Думаю, что будет приторно и очень скоро надоест. Возможно, тогда возникнет новое понятие красоты…
– Ну и что! Мы и ее сможем воспроизвести.
– Ладно, тогда вот что. А что вы скажете о красоте поступка? Красоте обыкновенного человеческого поступка. Красоте жеста? Ее тоже можно выделить?
По лицу девушки скользнула едва уловимая тень – словно птица пронеслась по диску солнца.
– Это искусственное понятие, – сказала она. – В природе нет поступков. Есть действия, явления – и все они диктуются условиями жизни. В конечном итоге красота поступка, как вы говорите, та же красота, о которой речь.
– Что же, выходит, нет необходимости бороться за красоту, коль она бессмертна? – не отставал Тант.
– Почему же? – улыбалась в ответ Лалелла. – Бороться надо, но ровно столько, чтобы сохранить ее. В известных пределах она и сама за себя постоит. Впрочем, я вам говорила, что и в безобразии своя красота – вы, быть может, поймете это когда-нибудь.
Так спорили они, а в небе тем временем загорались звезды. Одна, другая… И вот – словно сдернули покрывало – миллиарды миров глянули на Землю необозримым количеством солнц.
«И все-таки, – думал Тант, любуясь небом над головой, – люди рвутся к звездам не ради одной их красоты. Хотя и одного этого повода достаточно вполне».
.3.
Одноглазый кот Тихон
Начиная с первого вечера, встречи их стали регулярными, и знакомство очень скоро переросло в близость.
При этом удивительно, но не мог понять себя Тант. Он чувствовал, какая-то двойственность была в его отношении к художнице. Очень многое отталкивало его от Лалеллы, но и нечто неведомое неодолимо тянуло к ней. Он был с ней доверчив и откровенен, не таясь, раскрывал перед ней малейшие движения своей души – и в то же время постоянно находился настороже. Объяснить он этого не мог. Однако заметил, что краски мира сделались словно приглушенней, притом, что и сам он стал спокойней ко всему относиться. Милые истории, из которых прежде состояла его жизнь, перестали с ним приключаться, и, как-то незаметно, постепенно погасли улыбки, обычно вызываемые его появлением. Он тяготился этими изменившимися обстоятельствами, но не мог связать их с чем-то или кем-то конкретным. Тяжесть, проникшая в его жизнь, казалась навеянной извне, проявлением внешней силы – он ее не понимал и потому не мог от нее освободиться.