Нелюбим - стр. 20
– Рад, и то! – насупился дядюшка. – А сам почти год не заглядывал!
Тант умоляюще поднял руки.
– Ну ладно, ладно! – расслабился старик и вновь улыбнулся. – Я не сержусь. Это так, брюзжу по-стариковски. Ты говоришь, не изменился, а я уже совсем старик. Склероз одолел вконец. Что нужно помнить – в голове не держится, а всякая мелочь в расход нейдет. Вот, пожалуйста! – он хлопнул себя ладонью по лбу. – Ведь у меня сюрприз для тебя припасен, и давно. Отгадай, что? Не знаешь? Путеводитель Нормана!
– Нормана? Не может быть! – выдохнул Тант, чувствуя, как сладко что-то зашлось у него в груди. Об этой редкой книге он мог лишь мечтать.
– Вот, не может быть! – вскинулся дядюшка. – Если я говорю, значит, так оно и есть!
– Ох, дядюшка, не томите! – взмолился Тант. – Где же он?
Булль сделал рукой жест, потерпи, мол, и, поднявшись, скрылся за тяжелой портьерой, закрывавшей вход в соседнюю комнату.
Тант подмигнул пузатому граммофону. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, прошелся по комнате, щелкнул по носу бюст незнакомого ему бронзового человека и остановился у большого полированного стола с литыми накладками на царгах и ножках. Название лежавшей на нем старой газеты неожиданно привлекло его внимание. «Вечерняя звезда!» – прочитал он и, протянув руку, коснулся подвяленной временем бумаги. Шершавая на ощупь, она, казалось, готова была рассыпаться в прах от резкого порыва ветра, или даже случайного громкого звука. Газета была столь древней, что Танту подумалось, будто с момента своего появления на свет она так и пролежала на этом столе – иначе бы ей не уцелеть.
Вечерняя звезда, повторил он вслух. Невероятно! Неужели газета наша существовала уже в те времена? Боже мой, такой древности нет даже в архиве!
С трепетом, как величайшую драгоценность, он взял газету в руки.
Именно с этого момента началась наша удивительная история. Лишь потом понял Тант, что прелюдией к ней была вся его предшествующая жизнь.
.5.
Жизнь, в сущности, странная штука
Если разобраться, вся цепь событий, крупных и незначительных, из которых слагается жизнь отдельного человека, носит несомненный отпечаток его неповторимой личности. Человек состоит в постоянной борьбе с судьбой, кто кого, и то, что произойдет с одним, никак уже не может случиться ни с кем другим. Так что, спросите вы, судьба – это существо живое? Может, еще и разумное? Насчет разумного – помолчу, а про остальное не знаю. Но то, что Танта заинтересовали странные заметки в старых газетах, несомненно, могло случиться лишь с ним одним. Все к тому шло, как говорится. Судите сами. Кому еще, как не Танту, могла прийти в голову мысль разобраться в этой запутанной и основательно запорошенной временем истории, кроме как на вымысел, ни на что другое не похожей?
Рука Танта еще хранила память о первом прикосновении к вынырнувшей из прошлого праматери «Вечерней звезды», а едва слышный крик, сорвавшийся с ее иссохших бумажных губ, пустил уже прочные корни в его душе.
Все было очень странно и ни на что не похоже.
«Тем лучше, – думал Тант. – Тем прекрасней должна быть разгадка».
Два дня спустя он только и думал об этой истории. Думал много и тяжело, но все понапрасну. Видимо, сердце не чувствовало близости, а разум не находил аналогий. Чувствовал он, что коснулся неведомого, непонятного ему, и злился по той причине, что такого быть не должно. Он хотел понимать, он стремился к тому, он готов был отправиться в путь. Дело за малым – узнать направление.