Нельсон. Морские рассказы - стр. 19
Пол Хьюсбомер в Гонконге привёз «новый» – б/у, – но японский кондиционер, после ремонта. На новый компрессор кондиционера у фирмы просто не было денег.
Эти последние четыре дня, до захода в Тяньцзинь, мы только и занимались тем, что со сварщиком Серёгой и парой филиппков тянули этот компрессор наверх, на третью палубу. Вручную, талями. Изготавливали и устанавливали новые трубы и тянули новые провода к ящику для автоматики. Только вот соленоидов и термостатов с ТРВ не было. Пол обещал привезти их в Тяньцзинь. А как прожить эти дни, в начале июля, без кондиционера? Тоска!!! Филиппки – и те ходят смурные. Им тоже жарко. А я спал под двумя вентиляторами. Но и то весь потный, в липких простынях. Удовольствие небольшое.
А сейчас, помывшись, я вышел на причал. Агент сказал, что Инночку привезут к часу дня. Но я уже дефилировал по причалу полтора часа, а её всё нет и нет.
Понятно… Китайская точность. Как назло, приехал шипчандлер. Пришлось идти с ним в каюту. Попутно зову своего верного Фернандо.
Как третий механик, он, конечно, хорош, но рвётся во вторые, сметая всё на ходу. Вадик – это мой новый второй механик, недавно прибывший из Одессы, – ещё и месяца не отработал. Долго что-то он осваивается.
А я был полностью уверен, что Фернандо примет всё снабжение и все филиппки у него будут бегать как заведённые, перетаскивая его по кладовкам. Только я сел за стол с шипчандлером, как раздался стук в дверь.
– Заходи, – кричу по-английски.
В щель просовывается какая-то китайская рожа. Ну, думаю, помощник шипчандлера. И, не обращая внимания, листаю дальше накладные. Фернандо стоит, склонившись надо мной. Но вдруг почему-то распрямился, и в каюте наступила какая-то натянутая тишина.
Дверь распахнулась, и… бог ты мой! На пороге каюты стоит она.
Та, которую я так ждал, та, к встрече с которой я так тщательно готовился. Та женщина, которая столь часто снилась мне долгими ночами. И вот теперь…
Нет! Это не сон! Теперь это она! На самом деле – она!
В длинных шортах, лёгкой блузке под тельняшку, только полоски намного крупнее. Каштановые волосы небрежно раскинуты по плечам, и чтобы из них не получился костёр искр, их украшала немыслимо хорошенькая шляпка из соломки. Глаза удивлённо распахнуты, губы застыли в вопросе: «Вот она Я, а ты меня опять не встречаешь!»
Стул отлетает с треском, шипчандлер оттолкнут локтем. Я вскакиваю и делаю такие лёгкие, несущие меня к моему счастью, шаги.
И – вот она в моих объятьях.
Вот опять я слышу аромат её волос, и её прерывистое дыхание прерываю поцелуем. Фернандо от такой картины захлопал в ладоши:
– Молодец, чиф, – и, подхватив накладные и попутно шипчандлера с его помощниками, закрывает дверь.
– Я всё сделаю, чиф, – говорит он уже из-за полуприкрытой двери.
А я заглядываю в мои зелёные озёра. Но в них буря возмущения, радости, восторга от всего пережитого, что только что произошло.
– Почему ты тут, а не там? – показывает она пальцем вниз.
Не успеваю ответить. Открывается дверь – и какая-то слащавая китайская рожа вносит Инночкины вещи. За ним ещё пара таких же прищуренных рож.
Это они привезли моё сокровище, и с ними мне надо рассчитаться.
Они встретили Инночку в Пекине, отвезли в Тяньцзинь, поселили в гостинице (за её же счёт), потом привезли сюда, на судно. И за всё про всё – двести долларов.