Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов - стр. 69

Звезды погасли вместе с пламенем лампы. На мгновение вокруг воцарился полный мрак, который, впрочем, очень быстро рассеяли отблески заката, льющегося в окна. Я растерянно стоял посреди комнаты, уже сожалея о том, что прервал видение. В моей руке была неизвестно как в нее попавшая пластина. Я был поражен. Во-первых, был поражен самим видением: его яркостью и натуральностью ощущений при всей невероятности и непостижимости увиденного. Во-вторых, был поражен сутью увиденного: было похоже, что лампа показала мне то, что увидели те, кто приходит и уходит, приближаясь к нашему миру. Получалось, что они явились в него из звездной бездны! Это было поистине поразительным открытием, ибо даже почтенный Дервиш не смог этого предположить. В-третьих, я был поражен также тем, что в свое время эта мысль мимолетно посещала меня, и значит, я, сам того не осознавая, мыслил правильно. Будто они сами тогда послали эту мысль в мою голову, а теперь дослали ей подтверждение. Правда, у меня все же, как когда-то у почтенного Дервиша, оставались некоторые сомнения в том, что все это не было иллюзией. Ведь такого просто не могло быть! Оно потрясало сознание, опрокидывая все наши представления об устройстве мира, раскрывая совершенно новое и чуждое понятие о таком привычном звездном небе, о котором, кстати, мы толком ничего и не знали. И было бы куда проще и спокойнее видеть все на своих привычных местах. Дервиш был прав: выдержать такое потрясение способен далеко не всякий разум. Мой выдержал его, я думаю, лишь потому, что был уже подготовлен чередой происшедших событий.

Поразмыслив, я решил, что ответ на эти сомнения со временем придет сам собой. Необходимо лишь чаще пользоваться лампой, а затем обдумывать и сопоставлять содержание видений. Я уже успокоился было, как вдруг взгляд мой упал на пластину, которую я все еще держал в руке. Новая мысль зажгла во мне страстное любопытство, и я почувствовал, что не смогу уснуть, несмотря ни на какой опиум, пока не утолю его.

Я вновь зажег лампу и, подсев к столику, поднес пластину к пламени. Я не представлял себе, каков будет путь моего понимания написанного на ней, ожидая чего угодно. Но моему взору предстала совершенно неожиданная и удивительная картина. Беспорядочно рассыпанные по ней значки вдруг запрыгали и задвигались, образовав невероятную толчею. Они перемещались, обгоняя и расталкивая друг друга, перескакивая через кучки себе подобных, и в конце концов выстраивались в последовательности, за которыми словно бы прятались обычные арабские буквы. Конечно же никаких арабских букв там не было, просто я каким-то образом стал совершенно ясно соотносить с ними эти причудливые символы. И, разумеется, сами они не прыгали и никуда не перемещались. Мои глаза по приказу разума выхватывали их совершенно из разных мест и определенным, неуловимым мной образом составляли из них слова и фразы. Они получались настолько четкими и логичными, что у меня, в противоположность видению, не возникало никаких сомнений в их правильности. Каким образом мой разум связывал эти сочетания чужеязычных символов с моими родными буквами, было выше моего понимания, но это происходило так естественно и гармонично, что я и не стал над этим задумываться. Построение слов этим странным способом казалось настолько простым и очевидным, что я полностью доверился ему и скоро почувствовал, что смогу написать на этом языке любую фразу.