Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов - стр. 58

Все это царевич рассказал чрезвычайно взволнованным, сбивчивым голосом, сопровождая слова яркой жестикуляцией, что, однако, никак не повлияло на его красноречие. Первой моей мыслью после всего услышанного была уверенность в том, что он бредит от переутомления, пережитых волнений и опиума. Я позвал его спутников, которые, впрочем, целиком подтвердили его рассказ. Правда, их глаза также наполнял опиумный дым, но они клялись, что приняли его уже вернувшись, чтобы прийти в себя. Тогда я обратился к дозорным. Они не без волнения ответили, что ночью и вправду слышали со стороны столба странные пугающие звуки и видели тусклое могильное свечение. Но поскольку все это было далеко и к лагерю не приближалось, они не стали поднимать тревоги.

Получалось, что царевичу можно было верить. И тут во мне взыграло детское чувство зависти и досады. Получалось, что царевичу, понятия не имевшему о тех, кто приходит и уходит, посчастливилось воочию увидеть легендарных Шог-Готтов, да еще и остаться при этом в живых. Я же умудрился проспать все то, к чему стремился со времен своего первого похода! Правда, то, о чем он рассказал, можно было увидеть, пожалуй, лишь накурившись опиума. Но что-то он, безусловно, видел, и не он один. Значит, и я должен увидеть хотя бы что-нибудь. Было ясно, что Шог-Готты ушли, и теперь – надолго. Но хоть какие-то следы там должны были остаться! Первым моим порывом было вскочить на неоседланного коня и во весь опор мчаться назад, к монолиту. Но я усмирил свою горячность и решил, как в сражении, поступать в согласии со здравым смыслом. Здравый же смысл был вполне согласен с тем, что я почти ничем не рискую. Находки же могли меня ожидать самые невероятные.

Я подошел к царевичу и попросил его на время моего отсутствия принять командование лагерем, напутствовав его быть мудрым и благоразумным. Едва он услышал о том, что я отправляюсь туда, глаза его округлились от ужаса. Но я твердым «Я должен побывать там!» оборвал его мольбы о спасении жизни. Я попросил следить за мной с возвышения и, если на меня нападут те кошмарные существа, считать меня погибшим и немедленно уходить отсюда. Если же на меня нападут люди, послать помощь. Царевич заверил меня, что все будет в полном порядке, и я, взяв лишь оружие да немного воды, оседлал коня и отправился к месту ночной трагедии.

Ехал я медленно, внимательно оглядывая местность вокруг, в особенности – там, куда направлялся. Ощущения ожидающей меня опасности не было совсем, и осторожность я соблюдал лишь по привычке. Зато чувство, что меня ожидает что-то необыкновенное, переполняло меня сверх всякой меры. И прибыв наконец на место, я уже был в полной, ничем не объяснимой уверенности в том, что совершу здесь очередное открытие.

Еще подъезжая к вчерашней стоянке пленных, я увидел невдалеке темную кучу. У меня перехватило дыхание от мысли о том, что то, о чем рассказал мне царевич, произошло здесь на самом деле. Добравшись же до стоянки, я был поражен тем, что увидел. В тридцати или более шагах лежало подобие огромного кожаного мешка, покрытого бурой шерстью и наполненного чем-то мягким, который небрежно сбросили на песок. В нем лишь смутно угадывались формы того могучего чудовища, еще вчера переполненного неистовой силы и ненависти к нам. Оно было ужасным образом скомкано и обезображено, ноги совершенно неестественно торчали из самых неподходящих мест, а огромная голова была расплющена так, что ее с трудом можно было узнать. Рядом лежала груда деревянных обломков, остатки повозки в которой можно было узнать лишь по лежащим тут же колесам. Песок вокруг был беспорядочно изрыт, а в сторону монолита уходила неглубокая, но широкая колея, похожая на оросительную канаву. По спине у меня пробежал холодок, когда я увидел полное подтверждение, по крайней мере, части слов царевича. Не став задерживаться здесь, я направил коня к монолиту. При этом я хотел воспользоваться совершенно ровной и на вид хорошо утоптанной колеей в качестве дороги, но, к моему большому удивлению, лошадь, несмотря на все мои старания, наотрез отказалась даже приближаться к ней. В конце концов я не стал настаивать, решив положиться на легендарное безошибочное чутье животных.