Некромантия. Повышение квалификации. - стр. 8

– Понял. Я пошел эльфа будить.

– Нет! Не смей! Я ему в глаза смотреть не смогу. Давай я тут полежу, оно успокоится, и мы быстренько… Мммм, Хоооолин! – я вцепилась в его руку и некромантские пальцы подозрительно хрупнули. – Почему это сначала так хорошо, а потом так больнооо… – И зловеще прошипела: – Это ты виноват! Снимай штаны…

– Что? – опешил некромант, набитый личами склеп не испугал бы его так как то, что сейчас происходило. В прошлый раз все было как-то цивилизованнее: палата, целители, обезбол, улыбающаяся жена и никаких хрустящих пальцев и просьб избавиться от штанов…

– Да не свои! Мои! Мммм…

Так… Ладно… Когда-то давным-давно, на общих курсах по целительству, он, как всякий слуга закона, сдавал зачет по родовспоможе… Тьма… И из этих знаний ни бездны не осталось, только какие-то размытые фразы про успокоить, уложить, развести… Ну вот, уложил, развел… Успокоиться бы не помешало.

– Марррр, – зверела от боли я, – что ты там возишься, мне все самой делать?

Наконец штаны были сняты, а Холин с очумевшим лицом (из-за возвышающегося живота я видела только его глаза и свои торчащий по обеим сторонам от него голые коленки) успокаивающе поглаживал меня рукой по бедру, а второй пытался сплести диагност, но пальцы странно подрагивали будто он… боялся? Потом сбросил плетение и приложил пятерню к низу живота.

– Ммм, – простонала я в очередной раз.

– Холин? – ошеломленно раздалось сверху и одновременно с этим зажегся свет, явив новым участникам действа Холинскую спину и мои голые ноги. – А что вы здесь делаете?

– А… мы… мы тут, кажется, рожаем.

Стол куда-то делся, забегала, разыскивая магфон, встрепанная раскрасневшаяся Лисия в легкомысленном халатике, рядом со мной опустился на колени прекрасный, ласково улыбающийся эльф в одних пижамных штанах и взял меня за руку.

– Альвине, прости… – покаянно проблеяла я, – я нечаянно.

– Все хорошо, солнышко, – пропел он и меня затопило эндорфинами.

– Холин, – продолжил он совсем другим голосом, – вы знаете, что делать?

– Эм… теоретически.

– Тогда рожаем. – И мне: – Звездочка моя, теперь твоя очередь…

И…

Было как-то тихо. Очень. Я даже слышала, как сопит под елкой Рикорд, которого таранным заклятием не разбудить, если уж уснул. Стояла, прижимая к себе стопку мягких полотенец, Лисия, беспокойно распахнув глаза так широко, что они, казалось, заняли половину лица. А внутри копилась пустота и сила уходила куда-то вовне.

Слабость придавила к полу, но я поднялась. Альвине продолжал улыбаться… Не так, как раньше. Придержал меня… Держал меня своим светом. А чудовище держало на руках, на сгибе локтя костистой руки, черноволосую головку со следами обвившейся вокруг шеи пуповины и грань дышала холодом.

– Мар, – шепотом, прозвучавшим в тишине колокольным набатом, – почему она молчит? Альвине?

– Зови ее, зови, свет мой. Холин? Вы ведь уже дали ей имя? Зовите оба!

Но у нее еще не было имени, мы и Рикорда назвали только спустя сутки после его рождения. Тогда эльф отпустил мою руку, одним движением оказался рядом с Маром, сияя рядом с его тьмой чистым бледным золотом, положил на грудь и животик малышки длинную узкую ладонь и позвал сам. Безмолвно. Светом. Сутью. Я никогда не слышала, как он поет изнутри. Никто никогда не слышал. Потому что никто не знал, что он это может – звать из-за грани.