Некромантия. Повышение квалификации. - стр. 56
Так уж случилось, что Дар Нери – мой ритуальный клинок из мертвого железа. Его я смогу призвать в любой момент, что до остальных… Помню, как держала их в руке, обмотав цепочкой запястье, когда шла в ванную.
Дара вертелась под ногами все утро. Она часто наводила красоту у меня. Лайм, хоть и просыпается всегда раньше всех, по утрам медленный, как сонный ящерок. Пришлось уступить и подождать, когда дочь закончит моления перед зеркалом. Меня в восемь лет вообще не заботило в какую сторону волосы торчат, а тут целый ритуал. И обязательные наушники по верху. Точно знаю, что музыка там играла в пятидесяти случаях из ста, это просто чтобы не лезли с разговорами.
А потом Мар и его тревожные нежности, отголоски ночного кошмара, тупики и недомолвки. Мы не говорили о работе дома. Могли обсуждать сослуживцев и общих знакомых, но дела и случаи – никогда. Кажется, дело было даже не в том, что о многом, в силу обстоятельств, данных подписок и клятв, нельзя было даже упоминать. И я не могу точно… Нет, могу. Это началось, когда Марека назначили заместителем главы УМН по оперативной работе. Фактически, он сейчас был главой Центрального. Однако это не мешало ему при каждом удобном случае напоминать мне про мою гениальную недописанную работу по энергоемким каскадным заклятиям на крови, основой для которой послужило мое спонтанное художество в виде кровавого дождя наоборот на башне в Леве-мар. Я обозвала его пафосно и непонятно и чтоб звучало солиднее – «Алый шторм».
Почти в каждом удобном для сидения с книжкой или планшетом месте меня коварно поджидала стопочка с копией черновика. Лайм одно время повадился складывать из них птичек и пускать из окна, пока не был пойман и отчитан. И я с ним до кучи. За разгильдяйство. Дара рисовала на них первые жутенькие солнышки и наши с Маром портреты. Я скормила пару копий в камин, дом заговорщицки ныкал комки по щелям и темным углам. Однако несмотря на всесемейные ухищрения, дело двигалось.
Перелом и переворот в работе случился как раз из-за Дары. Мар задерживался. Я, неожиданно увлекшись, копалась в справочнике, Лайм мучил задание по истории, Дара возилась с карандашами, тайком умыкнув несколько страниц из тех, что спикировали на пол подальше от моего исследовательского азарта. Потом великий темный явился, потребовал обожания и дифирамбов, я сгребла все в папку, и там, в кресле и бросила, а наутро застала Марека в горестных раздумьях с моим черновиком.
– Это что? Это твоя магистерская по каскадным заклятиям? – печально спросил он, демонстрируя мне раскрашенные в дикие цвета посекторные развертки с узлами связей между уровнями. Выглядело красиво. Почти, как…
– Нет! – завопила я, подпрыгивая и выдергивая у него из рук Дарино художество. – Это моя магистерская по многоконтурным системам с опорой на динамические якорные знаки!
– Как в Корре? Где вы с Есмалом и твоим не-мертвым приятелем чуть не устроили вторую Бездань?
– Круче! Это… О-о-о-о-о! Ты не видишь? Это полиморфная атакующая щит-структура сразу на три потока! – я вцепилась в мужа, потряхивая листком перед озадаченной физиономией. Супруг предпочитал нападать (темный, что с него взять), а не обороняться и моей трепетной любви к щитам немного не понимал.
– О! Ма-а-ар… Это чистый экстаз… – простонала я и повисла на Холине удавом, расплющив восторженную ряшку о форменный пиджак, но он меня встряхнул и ссадил на подлокотник кресла.