Некромантия. Повышение квалификации. - стр. 43
Не дождавшийся реакции Став пнул Мара ногой под столом, и Холин расплюхал кофе на скатерть.
– Ты не первый, – отозвался отряхивающийся некромант на гномское «ну и».
– Так делайте что-нибудь, светлые… тьфу, ты… темные головы!
– Мы делаем.
– Э… Погоди-ка, так это новое распоряжение усилить охранки отвращающим контуром по всему жилому и общественно посещаемому массиву Нодлута… Бур мне в зад! – экспрессивно воскликнул гном. – Спасибо родному управлению за внеурочную работу, конечно, но где столько некривых рук взять? За салагами глаз нужен, а основными силами я в Восточном буду до темного пришествия этим шлаком заниматься.
– Выпускники спец-школ и студенты темных факультетов проходят обязательную недельную практику в черте города.
– Холин, ты шутишь несмешно. Нормальных людей дайте, хоть из гражданских.
Я, наверное, штаны до дыр истерла, чуть ли не подпрыгивая, что готова за всех и везде, но темные шовинисты, как токующие глухари, были заняты только своими великими проблемами и внимания не обращали на энтузиазм ведьмомагических внекатегорийных рабочих масс. Массы у меня были не слишком объемные, на внекатегорийные точно не тянули, хотя в груди после двух детей тьмы прибавилось. Я стала замечательнее, чем была. Даже Став меня теперь замечал спереди, а не только сзади или в приложении к Холину.
– Да где я тебе людей возьму? Половина из запаса, кто потолковее, на подработках в Штиверии, у них там сейчас темный аншлаг. А штат урезали, вот у тебя раньше сколько оперативников на отделение было? А патрульных? В академию на некрофак кого только не берут уже, а смысл? Кто из них работать идет?
– Штат они урезали… – бухтел гном, нервно постукивая ложкой по столешнице. – Так расширяйте!
Я снова заерзала на стуле, изъявляя полное согласие быть первой в списке расширений. На постанывающую мебель Мар внимания не обращал, и я просто уставилась на него, потом задумалась и взгляд автоматически сполз вслед за привратным знаком под рубашку и так там, в области расстегнутой верхней пуговицы, и остался.
Мне грезились зловонные подвалы с кишащей нежитью, толпы коленопреклоненных гулей, падающие штабелями не-мертвые и тоскующая в углу шкафа лопата в розовом чехольчике. Руки чесались, я горела жаждой свершений, у Холина задымился воротник. Мар сдвинул брови. Став захекал.
– А ты свою горячую домохозяйку долго в стойле держать будешь? Глядь, как копытом бьет! Сам талант откопал и сам зарыл? Профессионал, уважаю.
Когда у Холина на лице появлялось подобное выражение крайнего умиротворения, я еще по своей практикантской жизни помнила, лучше тихо слиться. Ставу, видимо, не доводилось сталкиваться. Ну, или дело было давно и он забыл.
Гном ушел первым, мы потянулись следом.
Прилюдно выражать знаки приязни Мар не особенно любил, поэтому когда мы вышли из кафе, а Холин, по-хозяйски притянув меня к себе, полез лапой в задний карман, я насторожилась. Предварительные ласки закончились извлечением помятой челобитной и ее же внезапная реабилитация из литературного творчества в документ, на котором пафосная ручка с гравировкой оставила размашистую, изобилующую острыми пиками подпись и резолюцию: «Не возражаю».
– Пройдешь переаттестацию и вперед, можешь снова ставить «Копать» вместо рингтона. Или как будильник, – сказал бессмертный Холин, наградил меня скупым, но многозначительным супружеским поцелуем, довольно ухмыльнулся и, расправив плечи, величественно удалился в сторону Управления, чтобы продолжить насаждать добро.