Некромант. Присяга - стр. 31
– Сколько их там?
– Женька… тринадцать.
– Ну конечно… – И мы обнялись плотнее.
Из подвала вылез слегка перепачканный Ларри, подошел, показал пакетик с черной половинкой символа Инь-Ян на дешевенькой цепочке, забитой землей. Я пискнула. Потом унес пакетик в сторону одной из машин.
– Никусь, – сказал Чед. – Давай домой?
– Давай…
Так же обнявшись, пользуясь попустительством Васи, глухой ночью мы вернулись ко мне. Квартира уже не казалась убежищем от любых неприятностей.
Матрас, на котором валялся Мерлин, будил нехорошие ассоциации.
Я налила и хлопнула полстакана красного.
– Ники, – виновато сказал Чед, – мне ехать надо.
– Ты ш-ш-што, оставишь меня одну?
– Да и тебе… часа через четыре вставать на работу.
Работа.
Дорогая редакция! Спецвыпуск! Да и просто очередной номер…
– Ты надолго уезжаешь? Куда?
– Да у меня только сегодня вечер и был. Я улажу свои дела и вернусь. Собирался уехать на неделю, но раз так, уложусь в день-два. И уже от тебя никуда, ни-ни.
– Давай тогда по последнему горшку с мясом… и… я тебя хоть проводить выйду…
– Ники, береги себя. Очень береги, – жестко сказал Чед. – Вы, мои девчонки, тут без мужиков, считай, остаетесь. Танька вышибла последнего хахаля, а ты… может, Васька что-то завтра придумает. Охрана свидетелей. Должен придумать.
– Придумает. – Я была заторможена, а в голове из-за активированного Наставницей яснознания проскакивали ужасные картинки. Лечь бы и выспаться!
Но как спать, если я знаю – в паре кварталов Васька не дремлет; под руководством мрачной тетки габаритов сто тридцать на сто тридцать, гения судмедэкспертизы, в особую машину грузят черные мешки?…
Чед смотрел виновато.
Я махнула рукой:
– Спущусь. Наломаешь мне сирени?
– Не вопрос. – Женька улыбнулся. Как я наизусть знала все его любимые блюда и напитки, все, чем мой друг детства обожал набивать свое плоское поджарое брюхо, так и он был в курсе: ландыши, сирень, белый шиповник, жасмин, розовый шиповник, жимолость…
Мы снова спустились с моей крыши мира. Я совсем не была готова к тому, чего обычно постоянно жаждала, – к одиночеству. То, что Женька уезжал, а я оставалась лицом к лицу со всем, что произошло, повергло меня в страшное уныние. Однако по примеру Скарлетт О'Хары я решила подумать об этом завтра.
Тем временем Чед залез в пышные кусты сирени, наломал охапку веток. Вылез, протянул добычу мне. На душе немного полегчало… я зарылась лицом в ароматные кисти, и мы двинули к мотоциклу Чеда – он на ходу надевал шлем и вдруг завис.
На его коне сидела девушка.
На мой мгновенно избавившийся от сонливости взгляд, это была сильфида, фея, сама любовь. У меня нет бедер, нет талии, почти нет груди, а плечи выступают острой буквой «Т». Везде торчат или кости, или тонкие жилки. А эта была словно вылита из капли молока с медом – все плавное, идеальное, талия наверняка меньше моей, а бедра шире; короткое простецкое светлое платьице, на ногах обычные балетки, и распущенная волна волос – темные завитки по пояс…
Черты лица соответствовали фигурке – Барби отдыхала у психоаналитиков, спасаясь от комплекса неполноценности.
Но, видимо, в девице было что-то еще. Что-то, помимо идеальных черт внешности, потому что…
Чед встал как вкопанный. А он только на внешность никогда не велся. Потом мой друг, не сводя с незнакомки глаз, потянулся к букету… и отщипнул от моей – моей! – сирени маленькую веточку.