Неизвестный «Rio» - стр. 28
Все это единой лентой пронеслось перед глазами девушки и вернуло ее в уголок детства, который она так долго мечтала позабыть. Отец вновь появился перед ней, но сегодня, вместо палки, он прихватил гаечный ключ. Орудие пыток подбрасывалось вверх. Когда головка ключа падала в крепкую ладонь, раздавался шлепок и Катя вздрагивала, как от удара грома.
«Стой, чертовка!» – беззвучно шевельнулись его губы.
Катя и не собиралась никуда бежать. Ее ноги вросли в пол, и если что-то и могло сдвинуть ее с места, то это хлесткий удар тем предметом, что отец держал в руках. Она даже не силилась группироваться, потому что знала: через секунду ей станет больно, и глаза закроются сами собой. Она забудет, где она и с кем. А если станет сопротивляться, отец размозжит ей голову. Он будет бить ее до тех пор, пока крик боли не станет совершенным. Пока его ярость не иссякнет, и он не начнет получать от процесса удовольствие. Вот для чего он здесь. Вот для чего ему нужна дочь.
По щекам Кати потекли слезы. Ее тень на стене стала горбатой и низкой.
«Я предупреждал тебя не совать нос в чужие дела?» – строго проговорил отец.
Теперь Катя слушала его, как дома за учебниками. Она чувствовала его запах, и ей казалось, что он наполовину в ней.
«Я не хотела расстраивать тебя, папочка!» – сквозь слезы пролепетала маленькая Катя.
«Ты меня разозлила, чертовка! – он сделал шаг навстречу. Ключ прыгнул в другую руку. – И сейчас я проучу тебя!»
Он оскалился, и Катя заметила, что его зубы не похожи на человеческие. Они стали как зубья ножовки: острые, треугольные, ржавые и загнутые в разные стороны. Зубы превратили рот в подобие провала. За оскалом скрывалась пропасть, и Катя вдруг поверила, что эта бездна способна поглотить ее гораздо раньше, чем гаечный ключ сломает ей первую кость.
«Ну-ка, иди ко мне, – отец сжал ключ так, что побелели пальцы. – Я покажу тебе, что бывает с непослушными детками!»
«Извини, папочка, я не хотела! Я правда не хотела», – лепетала Катя. Она не понимала, за что ее наказывает отец. Порой он избивал ее просто так, потому что ему этого хотелось.
Отец приблизился к ней на расстояние шага, и в нос Кате ударило зловоние. Даже в те дни, когда отец пьянствовал или работал в саду до последнего пота, от него не исходил столь резкий неприятный запах. Сейчас от него смердело мертвечиной.
Отец сделал замах и вдруг остановился. Случилось то, чего не происходило никогда: он передумал. Ключ опустился. Он взглянул на дочь далеко не дружелюбными, но спокойными глазами и сказал:
«Ты же хочешь искупить свою вину, детка?»
По его правой щеке проползла жирная муха. Катя успела рассмотреть зеленоватое брюшко, и к ее горлу подступила тошнота.
«Конечно, папочка. Очень-очень хочу!» – взмолилась она и увидела, как муха сделала вираж, точно самолет перед посадкой, и теперь подбиралась к носу. Возле ноздри насекомое завертелось. Мухе было неловко пролезать внутрь. Ей мешали крылья.
Отец оскалился. Катя вновь увидела глубокую впадину. На этот раз провал между зубов не пустовал. Внутри него что-то шевелилось, и изо рта доносилось слабое гудение.
«Я сделаю все, что ты хочешь!» – Катя всхлипнула.
Жирная муха копошилась перед ноздрей. Передняя часть туловища погрузилась внутрь, и муха силилась протиснуться туда целиком. Отец этого не замечал. Он изучал дочь, как подвластное животное, и, пока процесс продолжался, Катя увидела, как из-под редких волос прямо навстречу первой мухе выползла вторая.