Неизвестный Кожедуб. Служу Родине! - стр. 22

Вечером мы все занимаемся за большим столом. Иногда заходят ребята из соседней комнаты и зовут в кино.

Поглядываю на Тихона – он продолжает читать.

– Не пойду, – отвечаю я. – Мне еще заниматься надо.

Все знают, как сосредоточенно читает Тихон, и любимая забава у ребят – вытащить у него из-под самого носа стакан с чаем. Тихон, не отводя глаз от страницы, начинает шарить рукой по столу. Слышится смех.

– Куда стакан делся? Опять заниматься мешаете? – Тихон вскакивает. – Давай, Иван, выгоним их… Ну, кто кого? Мы – их или они – нас?

Начинается кутерьма. Бегаем с хохотом вокруг стола, пока я не укладываю на обе лопатки парня, подшутившего над Тихоном.

– Хватит бездельничать, ребята! А кто кончил – может идти гулять, – говорит Тихон.

Остаемся с ним вдвоем. В комнате тишина, и мы долго сидим за книгами.

…Отца я навещаю часто. Иногда по вечерам после работы он заходит ко мне в общежитие:

– Хорошо у вас, светло, чисто. Ну, я посижу, а ты занимайся, сынок.

Отец усаживается у стола и читает. Изредка оторвется от книги, посмотрит на меня и спросит, что я сейчас учу.

Как-то в выходной день я вернулся от отца и сел заниматься. В дверь постучали. Вошел секретарь первичной комсомольской организации Мацуй. Я еще ни разу с ним не говорил, знал его только в лицо, но слышал о нем много хорошего. Ребята говорили, что с ним можно всем поделиться, все ему рассказать. Он пользовался среди учащихся большим авторитетом. Мацуй часто заходил в спортивный зал, хотя сам спортом не занимался: я слышал, что он болен туберкулезом. На вид он казался здоровым. Его открытое лицо было румяно, умные глаза удивительно ясны, держался он прямо и был весь аккуратный, собранный.

Я вскочил.

– Извини, что помешал. – Мацуй пожал мне руку. – Вчера в спортзале видел, как ты на турнике работаешь. Говорят, ты и рисовать умеешь.

– Я ведь не учился.

– Знаю. Но слышал, что ты еще в школе оформлял стенгазету…

Комсомольский руководитель говорил со мной по-товарищески, но я от застенчивости молчал, глядя в пол. А Мацуй словно и не замечал этого:

– Нам для стенгазеты «Советское студенчество» нужен художник. Работа большая. Хочешь оформлять?

– Еще бы!

Он улыбнулся:

– Покажи-ка мне свои рисунки.

Волнуясь, как на экзамене, я вытащил несколько зарисовок. Мацуй внимательно разглядывал их и приговаривал: «Дело пойдет».

Дня через два я был выбран членом редколлегии нашей стенной газеты и ко Дню Конституции СССР в первый раз ее оформил.

С комсомольским руководителем я скоро подружился. Мацуй был человеком наблюдательным и чутким, но твердым и непреклонным. Я чувствовал, как он незаметно вошел в мою жизнь, как направлял ее, руководя многими моими поступками.

Мацуй любил заходить к нам в комнату, но чаще он бывал там, где ребята жили не очень спаянно и отставали в учебе. Ему всегда удавалось предотвратить чью-нибудь ошибку или проступок.

– Давайте почитаем вместе «Комсомольскую правду», – иногда предлагал он, войдя к нам в комнату; садился за стол, читал вслух, а потом беседовал с нами.

Мацуй был хорошо политически подготовлен и умело разбирался в вопросах, стоявших перед комсомольцами и всей советской молодежью. Говорил он живо и увлекательно. Когда он проводил беседы по текущей политике, разговор сразу делался общим.