Неизвестная. Книга первая - стр. 34
Костя с удивлением осознал, что неистово хлопает в ладоши вместе со всеми. В этот миг он почувствовал себя частью чего-то большого и важного, и стало ему очень спокойно. И страх прошел.
– Это знание, – продолжал лектор, как только зал немного притих, – сокрыто в тайных подземельях далекой страны Шамбалы, где мудрые учителя человечества оберегают их от капиталистического зла. Древняя наука, или Дюн Хор…
От этого самого «Дюн Хор» по телу Владимирова пробежала волна дрожи, словно молнией пронзило – да прямо в темя и до самых пяток.
А товарища Кузминкина и вовсе передернуло так, словно он вместо стакана холодного первача жахнул теплого керосина. И промелькнула у Кузминкина перед глазами картинка, а на ней – стылый подъезд, девка голая и жилец, офицер-недобиток.
– Так вот ты кто…
И тут заметил Кузминкин, что мичманочка того странного, что ему сразу не понравился, так же, как и его самого, тряхнуло. И посмотрел он на Владимирова, а Костя посмотрел на него. И что-то поняли они вдруг и отвернулись друг от друга.
А офицер со сцены еще целый час вещал о том, как сложно живется пролетариату Шамбалы, со всех сторон окруженной британскими колониалистами. Как нужно подать руку помощи братскому народу. О том, как…
У лектора это хорошо получилось.
Так хорошо, что уже далеко за полночь, когда он наконец закончил свою лекцию, в набитом до отказа зале был создан Особый Комитет Революционных Моряков Балтфлота по освобождению пролетариата Шамбалы от гнета мировой буржуазии. Было составлено требование в петроградскую чрезвычайную комиссию о создании и отправке добровольческой бригады на помощь хранителям древних знаний Дюн Хор.
«Что за бред», – подумал Максим Максимович Исаев, он же, Константин Константинович Владимиров, когда поймал себя на том, что стоит в длинной очереди из возбужденных моряков, готовых записаться в добровольческий батальон бригады «Красная Шамбала».
А лектор спокойно огладил усы, взъерошил на затылке подернутую сединой щетку волос, забрал у боцмана-ведущего фуражку, взял сверток с хлебом и селедкой и через кулисы направился к служебному выходу.
Здесь его и перехватил запыхавшийся Владимиров.
– Простите великодушно, – окликнул он офицера.
Тот остановился и взглянул на мичмана.
– Слушаю вас.
И Костя стушевался, растеряно оглянулся. Взгляд его задержался на нашивке за ранение, и он, наконец, спросил:
– Где это вас?
– Под Августовом, на севере Польши, – сказал офицер. – В девятьсот пятнадцатом.
– Извините… Разрешите представиться, – Костя взглянул офицеру в глаза. – Владимиров, Константин Константинович.
– Барченко, – в свою очередь назвался офицер и не отвел взгляда. – Александр Васильевич. Чем обязан?
– Александр Васильевич, ради бога… что это было?
– Вы о чем?
– О вашей лекции.
– И откуда вы знаете про Дюн Хор?! – из полутьмы коридора на свет вышел товарищ Кузминкин.
Барченко сверху вниз оглядел моряка, бросил быстрый взгляд на Владимирова.
– А вы, товарищи, собственно, кто?
И они оба, не сговариваясь, выдохнули:
– ЧК!
И удивленно посмотрели друг на друга.
– Что же… – понимающе кивнул Барченко и покрепче перехватил сверток с едой. – Пойдемте.
– Вы не так поняли, – Константин поправил мичманку. – Мы… Вы где живете?
– Я? – Барченко пожал плечами. – Мы с женой сейчас квартируем в буддийском дацане…