Неигра - стр. 9
– Более нелепого мирка я ещё не видел! – возразил другой знакомый голосок, тоненький.
– Ерунда! Этот мир прекрасен!
– Пусть так, хотя всё и не так. Но ведь ты – мой вымысел. Ты не можешь выдумывать сам. Иметь собственное мнение, строить планы… Например, ехать на море. Такого не бывает! Раньше ты делал только то, что я придумывал. А теперь я даже не представляю, что может произойти! Если ты не разрушишься сам, то разрушишь мир… – взволнованно вещал Прошка.
– Да, я проник сюда иллюзией, твоей фантазией, Анкиной мечтой. Но теперь-то я в самой сердцевине! Я обрел форму и жизнь. И даже тебе, меня выдумавшему, не выдворить меня…
– Что же тебя так привлекает? Неужто, Анка?
– Да! – бархатный голос Прошкиной выдумки сделался взволнованным.
– Ну ты и уникум! Я хочу сказать – ну и вкус у тебя! Вот уж не думал! – изумился Прошка.
– Ничего удивительного! Это ее жизнь, фантазия, желания меня хранят, и теперь защищают даже от тебя. Для нее ты сам меня призрачнее!
– Какая беда! Я просто хотел развлечь её, – жалобно пропищал Прошка.
– Теперь Анечка моя, – пропел бархатный голос.
Полинка потихоньку заглянула в комнату. Прошка сидел в углу своей коляски, сложив ножки по-турецки и понуро склонив голову. Коляска накренилась и жалобно поскрипывала. Зелёная тряпица висела на нём жалкими отрепьями. А на его пальце балансировал маленький Василий Васильевич Пузырь в своем пальто с пелериной.
– Пожалуйста, фантазия, вернись в мою голову, ты слишком разыгралась, – прошептал Прошка.
– Не проси. Я влюблен. Ты не знаешь, что это такое. Ах, Прошка, честно говоря, тебе следует пожалеть меня. Кажется, я попал в жестокую переделку. Она ведь не любит меня, и летит со мной на Канары только из-за тамошних видов. Я уже несчастен.
– Да, и ты пропадешь, рассыплешься, как любая неуместная фантазия. И она с тобою. И, может быть, весь свет.
– Ну и пусть. После меня – хоть потоп!
– Как я глуп и бессилен… Прояви хоть ты благоразумие!
– Я попросту не могу, пойми… Это сильнее меня, – покачал крошечной головой крошечный Василий Пузырь, – такое огромное чувство, а я такой маленький…
Смелая Полинка уже знала, как избавить Прошку, сестру и весь мир от страшной нежити! Она прыгнула, как кошка, и поймала Пузыря! Он бился в ладонях несчастной, насмерть перепуганной бабочкой. Но Полинке вовсе не было его жаль – она ведь знала, что он ненастоящий. На столике в лунном свете поблескивала пустая коробочка из-под клубничной жвачки, когда-то подаренной ей Василием Васильевичем. В этот коробок Полинка и посадила коллекционера, а коробок для надёжности сунула в большую Августину туфлю, а туфлю – на самое дно вместительной овощной корзины, и засыпала картошкой. И тогда ей стало страшно.
Она опрометью бросилась в свою постель и лежала, дрожа, до утра. Она сомневалась – а что, если Василий Васильевич все-таки немножко живой? Каково ему под картошкой?
3. Ритурнель
Полинка тревожилась, мучилась сомнениями, и чем больше проходило времени, тем сильнее! Она сразу же придумала спросить Прошку, что он обо всём этом думает, правильно ли она поступила. Он или похвалит её за смелость и ловкость – и тогда она совершенно успокоится, или скажет, что так ни в коем случае нельзя обращаться с взрослыми коллекционерами, даже когда они выдумки… И тогда она освободит Василия Васильевича. Но Прошка не отвечал. Он прикинулся Полининой куклой Карлом, последней, в которую она играла… И ни за что не хотел говорить, проявляя полное равнодушие! Полинке стало обидно и за себя, и за Василия Васильевича, который доставлял окружающим столько радости, а теперь томится на дне корзины, засыпанный картофелем, а Прошке всё равно!