Негритюд в багровых тонах - стр. 3
Досадливо чертыхнувшись, и в ярости отбросив свой револьвер, Леонардо отошёл в сторону, уступив место очередному стрелку. В эту минуту он остро жалел о подарённом ему любимой мамой револьвере, утопленном им благополучно в реке Убанге, в результате поспешного бегства.
Следующим был английский офицер, адъютант генерала. Прогремел выстрел, и пуля, уткнувшись в левое плечо, вырвала из него клок мяса, пробив плечо насквозь. От боли Мамба очнулся. Обведя мутным взглядом всё благородное собрание, он не сразу понял, по какому случаю они все здесь собрались.
Наконец, до него дошло, что все собрались для одного, чтобы поглумиться, даже уже не над ним, а над его телом, и он сейчас привязан к столбу, и находится в роли мишени, что, естественно, не обрадовало его. Так… немного огорчило.
Но сил и возможности ругаться уже не было, особенно, когда во рту торчит здоровый кляп, из куска вонючей ткани чужих загаженных портков. Затем, стрелки стали сменяться один за другим, стреляя в него из своего личного оружия.
Пули выбивали из его тела струйки крови, стекающие вниз, и пробивали новые, абсолютно не нужные, отверстия, приносящие ему только боль. Сознание плавало где-то между былью и потусторонним миром.
"Интересно, какой он, ад или рай. Ну, в рай я точно не попаду, грехи не дадут" – думалось ему.
"Не спеши, прошелестел шепелявый, слабо знакомый голос. Поляк что ли", -снова пришли в голову вялые мысли.
– Как же они говорят? Пшечко, пшезно, пшшшеее… Сознание стало меркнуть.
"Не торопись, посмотри, оглянись, если можешь, то взбесись", – опять прошелестел смутно знакомый голос. Но сознание не собиралось давать ему такой шанс, и неотвратимо рухнуло в спокойную темноту, которая радостно приняла его, порадовавшись, как за него, так и за себя. Смачно чвакнув, она поглотила его душу, растворив в себе, так и не дав ей понять, куда она попала – в рай или ад!
В мысленных образах, круживших в подсознании, фигурировал пресловутый котёл, старый и побитый, он был ужасно закопчённым, и это был именно тот котёл, благодаря которому он и обязан своим появлением здесь.
– Готов, господин генерал! – радостно вскричал адъютант генерала, – вы отлично стреляете! – польстил он старому чудаку, выстрелившему в грудь Мамбе из револьвера, с вдвое меньшего расстояния, и попавшему прямо в сердце.
Эта пуля пробила сердце чернокожего короля Уганды, народа банда, правителя Дарфура и Экватории, повелителя всех заблудших душ негров на своей территории, отправив его туда, откуда он и пришёл.
– Что ж, господа! Надеюсь, ни у кого нет возражений против моей безоговорочной победы в этом столь изощрённом, и право… очень интересном состязании. Думаю, что копьё вождя по праву сильного, и по закону спорта – моё! И никто из вас не будет оспаривать мою победу в этом мероприятии! Или будет?
И генерал обвёл своим, одновременно, насмешливым и абсолютным циничным взглядом лица всех присутствовавших. Никто не осмелился ему возразить. Один де Брюлле недовольно поморщился, не желая в открытую ссориться с союзниками, но внутренне негодуя от этого фарса, изначально являвшегося трагикомедией, быстро переквалифицировавшейся в триллер садисткой направленности. (Добро пожаловать в жизнь без прикрас!)
– В конце концов, господа, есть ещё немало призов, а также желающих поучаствовать в качестве мишени уважаемых чернокожих пленных, которые с удовольствием окажут свои услуги вам…, премногоуважаемые господа, самим своим существованием, как на ваше благо, так и на благо стрелкового спорта.