Нефть! - стр. 56

Мистер Уоткинс приказал Эли помочь им, но отец эту помощь отклонил: стоит ли! Они сами знают, что и как нужно сделать, да к тому же все это совсем не трудно.

Тогда мистер Уоткинс послал Эли принести ведро воды и осведомился, не хотят ли они молока, – разумеется, козьего, потому что другого у них нет. Отец ответил, что это было бы отлично, а Банни перенесся мыслью на Балканы и в другие замечательные края, известные ему из книг, где люди живут одним козьим молоком. Мистер Уоткинс послал за молоком Руфь, и Банни снова встрепенулся: Руфь была любимой сестрой Пола; у нее, у единственной, по словам Пола, был «здравый смысл». Мистер Уоткинс крикнул ей вслед, чтобы она захватила и яйца, отец сказал, что хорошо бы получить и немного хлеба. У Банни точно оборвалось что-то внутри, когда он услышал ответ старика, признавшегося, что у них нет хлеба, так как негде его сеять, да и наливается он плохо здесь, на холмах. Все, что у них есть, – это картофель. Отец сказал, что картофель отлично сойдет, они его сварят немного к ужину, на что мистер Уоткинс возразил, что они могут получить его гораздо раньше: миссис сварит его в печке, и таким образом доказал свое полное непонимание того, что такое путешествие с палаткой. Отец отказался от услуг печки, говоря, что огонь им нужен здесь. Тогда мистер Уоткинс заметил, что теперь по ночам морозит, и приказал Эли набрать для них вязанку топлива. Выполнить это было нетрудно, так как стоило отойти на несколько футов в сторону от арройо, и вы натыкались на кустарник пустыни, по большей части совершенно высохший. Эли вырвал из земли несколько кустов, притащил их и разломал о колено на части, потом принес два камня – это тоже было легко: на ранчо Уоткинса нельзя было сделать и нескольких шагов, чтобы не наткнуться на камень.

Огонь был разведен, картофель весело кипел в горшке, банка с консервами была открыта, а мясо уже шипело на сковородке. Отец стряпал – это было благородное занятие, – а Банни хлопотал вокруг, расставляя посуду на непромокаемой покрышке, служившей во время еды скатертью без стола. Когда мясо было готово, отец разбил яйца о край кастрюли, вылил на сковородку и сделал глазунью. Потом было подано козье молоко – вкусное, густое и холодное. На запах его не обращали внимания, убеждая себя, что это романтично. Молоко было налито в алюминиевые чашки, составлявшие часть лагерного снаряжения. Кроме того, была подана тарелка сотового цветочного меда, душистого и коричневого, принесенного Руфью.

Отец пригласил семейство Уоткинсов поужинать с ними, но старик отказался: спасибо, они все уже поели. Тогда отец попросил их, по крайней мере, сесть, так как вряд ли им удобно стоять.

В ответ на это Эли, три девочки и присоединившаяся к ним мать уселись на камнях на почтительном расстоянии от огня; мистер Уоткинс сел на камень несколько ближе, и, в то время как отец ужинал, они болтали о состоянии погоды, об урожае и о том, какова жизнь здесь, на холмах.

Покончив с едой, Банни с отцом растянулись на одеялах, чувствуя себя хорошо и удобно. Мистер Уоткинс сказал, что Эли может помочь раскрыть палатку, но отец снова отказался от его услуг, говоря, что дело это чрезвычайно несложное и отнимет у них мало времени. Тогда Уоткинс предложил услуги одной из девочек – вымыть им посуду, на что отец изъявил согласие. Банни собрал сковороды и тарелки, а девочка, средняя по возрасту, по имени Мели, унесла их в дом. Они снова немного поболтали, причем Банни заметил, как ловко начинает осваиваться отец с этим семейством, снискивая себе его доверие. Потом наступила пауза – критический момент для знакомства, – после которой Абель Уоткинс спросил торжественным и прочувствованным, не похожим на обычный голосом: