Нефритовый трон - стр. 5
С самого дня разлуки он жил надеждой на ее скорый конец. Китайцы поймут, что Отчаянный не желает возвращаться на родину, и Адмиралтейство оставит попытки ублаготворить их. Уверенность в этом лишь ненамного смягчала жестокость приговора, который вынесли им обоим: ведь они ни разу не расставались дольше, чем на сутки, с тех пор, как Отчаянный появился на свет. Лоуренс не знал, куда себя деть, чем заполнить время. Что же сказать о сегодняшнем дне, когда рухнули все надежды? Китайцы не уступают, и министерство так или иначе изыщет способ вернуть им дракона. Барэм ясно дал понять, что они не погнушаются самой беззастенчивой ложью – и Лоуренсу скорее всего не дадут даже проститься с Отчаянным.
Он гнал от себя самую мысль о том, что будет с его собственной жизнью после отправки селестиала в Китай. О новом драконе, разумеется, и речи не может быть, а на флот его обратно не примут. Поступить разве на торговое или частное судно? Но сердце его не лежало к этому, а призовых денег вполне хватало на безбедное существование. Можно даже жениться и зажить деревенским джентльменом – но эта идиллия, некогда столь желанная, ныне представлялась Лоуренсу тусклой и монотонной.
Хуже того, он ни в ком не встретит сочувствия: прежние знакомые сочтут, что он счастливо отделался, семья возликует; никто не поймет, какую тяжкую утрату он потерпел. В самом деле, не смешно ли так горевать? Авиатором он сделался против воли, из одного чувства долга, и пробыл им менее года. Только другой авиатор – и не просто авиатор, а капитан – способен понять его чувства; но Лоуренс, лишившись Отчаянного, вновь окажется по ту сторону пропасти, отделяющей воздушное братство от всего прочего общества.
В общем зале «Короны и якоря» царило оживление, хотя обеденный час по городским меркам еще не настал. Заведение было не из фешенебельных, и останавливались в нем большей частью сельские жители, привыкшие отводить для еды и питья более разумное время. Это место не слишком годилось для респектабельной дамы, и сам Лоуренс в былые дни вряд ли зашел бы сюда. Завсегдатаи бросали на Роланд весьма красноречивые взгляды, но присутствие плечистого офицера со шпагой на боку удерживало их от дальнейших поползновений.
Роланд поднялась с Лоуренсом в свои комнаты, усадила его в безобразного вида кресло, налила вина. Он поспешно загородился стаканом от ее сострадательного взгляда, боясь, что мужество окончательно изменит ему.
– У вас того и гляди случится голодный обморок, – сказала Роланд. – Надо срочно подкрепить ваши силы. – Она позвонила, и двое слуг вскоре принесли простой, но сытный обед: жареную птицу, говядину с подливкой, зелень, телячий пирог, тушеную капусту и пудинг на сладкое. Роланд велела поставить на стол все разом, чтобы не морочиться с переменой блюд, и отослала их прочь.
Лоуренс не думал, что он в состоянии что-то съесть, но при виде пищи ощутил голод. Две недели он питался урывками, да и стол в его дешевом пансионе, выбранном из-за соседства с запасником, оставлял желать много лучшего. Сейчас он воздал еде должное, а Роланд тем временем развлекала его свежими новостями.
– Жаль, конечно, терять Ллойда, – сказала она о своем помощнике, – но его хотят приставить к яйцу углокрыла, которое зреет в Кинлох-Лэггане.