Нефритовая орхидея императрицы Цыси - стр. 17
– Я постараюсь, но, госпожа, такие дела быстро не делаются. Вы желаете, чтобы я привел ее сюда, во дворец?
– Конечно, дурак, я же не могу отсюда выйти. Постарайся.
Она сунула в потную ладонь мешочек с монетами. Эта простая мера всегда придавала резвости ее неповоротливому гонцу.
Ждать пришлось больше недели, и Ланьхуа уже стала охладевать к своей затее, когда однажды промозглым вечером Ань Дэхай сообщил, что нашел ту, кого она искала. Сегодня ночью старуха обещала прийти.
– Ох, не сносить мне головы, если нас поймают! – причитал он, заглядывая в глаза застывшей, словно изваяние, госпожи.
Уже в следующую минуту щеки Ланьхуа зарделись, а сердце забилось так, как будто она карабкалась по склону холма.
– Кто она? – спросила красавица, когда снова обрела дар речи. – Где ты ее нашел?
– В лачуге на краю города. Говорят, она принадлежит к древнему ханьскому роду, а ее предки служили при дворе императоров Мин звездочетами или лекарями, никто точно не знает. Эта семейка давно занимается колдовством.
– Когда она придет, Ань Дэхай, оставь нас одних, но будь неподалеку.
«Кто знает, чего ожидать от старой ведьмы», – добавила она про себя.
Ланьхуа начала уже засыпать под заунывный вой ветра, плутавшего среди сливовых деревьев в саду, когда раздался еле слышный стук в дверь. Она проснулась мгновенно, все вспомнила и стремительно обрела ясность мысли.
В комнату просунулась голова евнуха. Он бросил красноречивый взгляд на госпожу и пропустил вперед сгорбленную, замотанную в отрепья старуху.
– Это Чунтао. – Он с трудом сдержал улыбку.
Чунтао – «весенний персик». Надо же, какая насмешка судьбы. По тому, как зло глянула старуха на своего провожатого, стало понятно, что она все-таки заметила улыбку.
– Тебе ли насмехаться надо мной, получеловек? Посмотрим, на что ты станешь похож в старости – на жирную устрицу?
Смех у нее оказался резкий, скрипучий. Ань Дэхай задохнулся от возмущения, незаметно плюнул сверху на старуху и вышел, как того и хотела Ланьхуа. И что за блажь ей пришла в голову связаться с таким злобным пугалом?
– Что скажешь, красавица? – Без всякого почтения старуха подошла поближе к печке, постукивая своими туфлями. – Хочешь подхлестнуть судьбу?
Она скинула шаль, распахнула тряпье, в которое была замотана, и по комнате поплыл густой аромат роз. У Ланьхуа даже голова закружилась от такого сильного запаха.
Она молча разглядывала старуху. Сморщенное темное лицо, маленькие глаза прячутся в складках сухой кожи. Губы запали, щеки обвисли. Ночная гостья была невероятно уродлива, но в чертах ее лица, в тонком носе и линии скул угадывалась давняя красота. Узловатые пальцы, скрюченные, с длинными желтыми ногтями напоминали когти хищной птицы. Ступни у старухи были маленькими и выгнутыми, как копытце, значит, она действительно происходила из хань. Интересно, какой была эта колдунья в молодости? Помнит ли об этом кто-нибудь? И помнит ли она сама? Не превратится ли она, Ланьхуа, в такое же страшилище, прожив во дворце бессмысленную, пустую жизнь?
– Что, не нравлюсь? – скрипела старуха. – Да, когда-то красивейшие и богатейшие мужчины добивались моего расположения. Все проходит, и первой проходит молодость. – Она с кряхтением уселась на пол перед Ланьхуа. – Так чего же ты хочешь?
Черные, как бездна, глаза вдруг открылись и заглянули Ланьхуа в самую душу.