Недотрога для Сурового - стр. 8
– Поэтому ты прикрываешь её роман? Потому что сама вся такая самостоятельная?
Мужчина смотрит на меня с изрядной долей иронии, и я смущаюсь.
– Нет, что вы. Я желаю Лене только самого лучшего и надеюсь, что она впоследствии не станет жалеть о своём решении. И поддерживаю её не поэтому. Просто она… она, в какой-то степени, заботится обо мне. Я живу в её квартире и могу не беспокоиться о том, что мне нечего будет есть. Или нечем платить по счетам. Это всё благодаря её родителям, конечно, но не всякий позовёт друга в беде разделить кров и быт. Она очень добрая, совершенно не жадная, я помогаю ей по учёбе и работаю, откладывая деньги на собственное жильё. И, конечно, всегда поддержу Лену, вот и не смогла отказать, когда она попросила подыграть.
– Судя по всему, ты очень хорошая подруга, Юля, – улыбается Сергей Дмитрич, однако его глаза остаются серьёзными.
– Надеюсь, что так и есть, – киваю я. – У меня действительно нет никого ближе Лены, и последнее, чего бы я хотела, это подвести её.
– Уверен, что всё будет хорошо, – усмехается мужчина. – Ну, давай расходиться? Утро вечера мудренее.
Я подрываюсь с места.
– Да, конечно! Спокойной ночи, Сергей Дмитрич… Спасибо, что приютили.
– Не мог же я бросить человека в беде и не предложить ему кров… – как-то странно замечает он. Но ничего не добавляет, начиная прибирать со стола.
Я хочу кинуться на помощь, но усилием воли заставляю себя уйти. Он не отправил бы меня спать, если бы нуждался в компании чудаковатой незнакомки!
Ночь проходит беспокойно. Поначалу я прислушиваюсь к каждому шороху, словно всерьёз опасаюсь нападения хозяина, потом меня беспокоят неясные образы, явившиеся во снах. Там и Лена, рассекающая лазурную гладь где-то в Греции. Вот она седлает огромную черепаху и кричит: «Бери от жизни всё, Юлька!». Следом является моя мать. В своём затасканном халате она стоит посреди обветшалой кухни, дрожащими руками наливая водку в две стопки и протягивая одну мне. «Ну ничего, – утешает она. – Где родился, там и сгодился.» Вижу свою руку, такую же трясущуюся, что тянется к стопке, и меня снова перемещает куда-то, где светит солнце. Я поднимаю голову. Надо мной пышная крона пальмы. Внезапно мои глаза накрывают чьи-то ладони, а жаркое дыхание щекочет изгиб шеи. Я испуганно дёргаюсь, а за спиной раздаётся бархатный смех, от которого душа поёт. Руки освобождают меня от шутливого плена, и я поворачиваюсь лицом к их обладателю. Во рту пересыхает, когда я натыкаюсь на тёмные смеющиеся глаза, а голос Сергей Дмитрича говорит: «Юля, Юля, Юленька, не бойся. Меня не бойся. Это всего лишь я, солнышко моё ясное…»
Я резко сажусь на кровати. На часах почти шесть. Сердце колотится на износ, способное, кажется, проломить грудную клетку и шмякнуться оземь. Я прикладываю ладонь к центру груди и сосредотачиваюсь на этих частых ударах, начиная отсчёт. Постепенно сердечный ритм замедляется, и я окончательно прихожу в себя. Это всего-то дурацкий сон! Ненастоящее! И чего распереживалась, глупая?
Приедет слесарь, вскроет чёртов замок, и Сергей Дмитрич исчезнет из моей жизни так же скоро, как и появился в ней.
Я долго лежу без сна, пока не решаю, что времени достаточно и хозяин встал. Быстро собираюсь, пихая вещи в чемодан, и спускаюсь.
– Доброе утро, Юля, – доносится откуда-то со стороны.