Недоразумение. История любви - стр. 2
И долгие, безразличные ко всему гудки отбоя, уходящие в гулкую пустоту…
– Алло, а Степана можно? Кто его спрашивает? Никита Уфимцев… Как нет дома? Уехал в отпуск?.. Спасибо, извините…
Он продолжал набирать номера старых друзей и знакомых, но кто-то был так занят, что не мог разговаривать, кто-то искренне не узнавал его голос, кто-то сетовал на плохую связь, хотя связь была прекрасной, а кто-то просто не брал трубку. А аккумулятор телефона неумолимо разряжался.
Никита поднял голову и посмотрел на затянутое низкими серыми облаками осеннее небо. Мелкие капли дождя осыпали лицо. Он сделал шаг из-под козырька подъезда и сразу же холодная, мокрая капля упала за шиворот. Волна зябкой, противной дрожи пробежала вдоль позвоночника. Куда теперь идти?
Пока у него был дом, мир казался устойчивым, недружелюбным, порой жестоким, но устойчивым. А теперь Никита чувствовал, как у него из-под ног убрали опору, и он летит вниз, в никуда, в неизвестность. И не за что зацепиться, не у кого попросить помощи. И в голове была полная пустота. Он, Никита, взрослый, самостоятельный мужик, пожалуй, впервые в жизни не знал, что делать дальше.
Подняв повыше воротник куртки и засунув руки в карманы, он медленно пошел по улице в сторону железнодорожного вокзала. Не ночевать же под открытым небом. Зябкая осенняя сырость просачивалась сквозь куртку, пробирала до костей, заставляя душу сжиматься в комок где-то в глубине груди, там, где медленно и как-то нехотя стучало сердце.
Здание вокзала, недавно отремонтированное, встретило его дежурным, безликим гостеприимством. Под выразительный голос диктора, объявлявшего посадку и отправление поездов, сувенирные киоски манили своим ярким блеском, маленькие кафешки дразнили ароматом кофе и свежей выпечки. Никита, посчитав мелочь в кармане, купил себе пирожок с мясом и отправился в зал ожидания.
Он примостился с краю от дородной тетки с целым ворохом рюкзаков, сумок и баулов, которые она охраняла, напоминая курицу-наседку над своими цыплятами. Бросив на Никиту недружелюбный взгляд, тетка отвернулась в сторону. Монотонный шум голосов, мягкий шелест электронного табло, где менялись названия поездов и станций назначения, сухое тепло просторного зала, вымотавшая душу и тело усталость, сделали свое дело – глаза Никиты сами собой закрылись, и он не удержался, соскользнул с тонкой грани между сном и бодрствованием в мягкие, заботливые объятия сна…
Комната с круглым обеденным столом в центре переполнена светом. Дед с отцом о чем-то спорили, но спорили по-доброму, искренне пытаясь доказать другому свою правоту. Мама с бабушкой хлопотали на кухне, откуда доносились чудные, аппетитные запахи. Воскресенье. Значит бабушка с утра печет пироги с капустой, с рыбой, с рисом и яйцом. Ничего вкуснее бабушкиных пирогов на свете не бывает! Даже эскимо уступает этим пирогам! Вот мама, светясь счастливой улыбкой, выносит из кухни на подносе дымящуюся посудину с чем-то очень вкусным. И рот маленького Никитки мгновенно наполняется голодной слюной. Дед с отцом тут же забывают свои споры и поворачиваются к столу. «Ну, вот, дорогие мои, давайте обедать!» – говорит мама. У дверей появляется бабушка, снимая кухонный фартук, вытирая добрые, натруженные руки вафельным полотенцем. И так хорошо, так покойно на душе Никиты…