Недобрый клоун - стр. 10

– И то и другое. Но сейчас я имел в виду веру Шандора. – Кирилл сглотнул. – Не зря он медальон здесь оставил. Слав, что скажешь?

Мне нечего было сказать, если Кирилл поверил в реинкарнацию – дела наши плохи. А что дальше, Кирюха скажет, что верит в инопланетян, снежного человека и Лохнесское чудовище? Я, конечно, не отрицаю бессмертия нашей сущности и вполне допускаю, что после смерти душа не погибает, а переселяется в другую – новую – оболочку, но… Касательно животных сильно сомневаюсь, что душа умершей собаки перевоплотится в душу новорожденного человека или наоборот.

Все это очень сложно и сейчас лично для меня не имеет никакого значения. Я напуган другим. Меня пугают не души умерших, а живой человек. И имя этого человека – Шандор.

Мне вдруг стало неуютно находиться возле собачьей могилы, я пошел назад. Практически побежал. Ребята кричали, просили остановиться, а я не мог, ноги несли меня вперед. Вернее, уносили от опушки, с которой так поспешно уехали цыганские кибитки.

***

С того дня многое в нашей деревне пошло наперекосяк. А началось все с рисунков Никитки. Ник любит рисовать и, обложившись альбомами и фломастерами, может просидеть за столом весь день. В основном рисует машины, самолеты-вертолеты и прочие вещи, интересующие мальчишку его возраста.

Но теперь Ник начал рисовать людей. Мне его рисунки не нравились, они пугали и отталкивали; все люди у Никитки имели синий цвет лица, красные глаза и длинные когти вместо пальцев. Некоторых людей Никита рисовал прикованных цепями к собачьим будкам или заборам, других рисовал с намордниками, передвигающихся на четвереньках. И все это в черно-синих тонах. Почему Ник перестал пользоваться любимыми зелеными, желтыми, оранжевыми фломастерами для нас осталось загадкой.

С ним разговаривал отец, разговаривала мать, даже я пытался выяснить, почему Никитка больше не хвастается новыми рисунками с изображениями эмблем машин, а с утра до вечера рисует клыкасто-зубастых монстров. Должна же быть причина?!

Ник только вертел головой, пожимал плечами и хватал черный фломастер.

– На пустом месте такое не случается, – переживала мама. – Его что-то тревожит, и тревога находит отражение в мрачных рисунках.

– Пройдет, не надо на этом зацикливаться, – неуверенно отвечал отец.

У него, как и у меня, не раз за последние дни проскальзывала мыслишка касательно связи между нынешним поведением Никиты и смертью цыганской собаки.

– Пап, Никитка тогда здорово испугался, может, он до сих пор под впечатлением? Отсюда и странные рисунки.

– Возможно.

– Но ведь это прекратится?

– Конечно, прекратится, Слав. Вы бы брали Никитку с собой, когда у Кирилла в теннис играете. Отвлеки его, займи чем-нибудь.

Тем же вечером отец привез из города красный «Порше» на дистанционном управлении. В любое другое время Ник прыгал бы до потолка, играл с машиной до глубокой ночи, а потом в обязательном порядке нарисовал бы её на альбомном листе, и прикрепил магнитом к холодильнику.

Но сейчас подарок отца остался проигнорирован. Никитка вяло взглянул на красивую коробку, провел по ней ладонью и поднялся к себе.

– Да что с ним? – мама едва не плакала.

Я взял коробку, зашел в комнату брата, сел рядом с ним на кровати.

– Никит, смотри, классная тачка. Она на дистанционке. Давай поиграем, а?