Недетские игры - стр. 19
– Папа, познакомься, это Лена, она будет писать мой портрет!
Невысокий седой мужчина повернулся вежливо поздоровался и сказал:
– Садитесь девочки, мама сейчас придет.
Из дверей корпуса выпорхнула грациозная фея на каблучках, быстро подбежала к машине и села рядом с водителем:
– Все, договорилась! – довольно выдохнула она и мотор заурчал.
Яра представила меня своей маме, и кажется им всем польстил мой восторг:
– Теперь я понимаю в кого Дэн такой грациозный, – брякнула я и покраснела.
Мама Яры засмеялась, но совершенно спокойно:
– Это вы нашего папу в молодости не видели! – и посмотрела на Кирилла Константиновича теплым взглядом.
Поскольку все ботали и смеялись, я совершенно не следила за дорогой, тем неожиданней была остановка.
– Девочки, десантируемся! – скомандовал отец Яры, и мы выбрались из уютного тепла под дождь, потом быстро пробежали до дверей подъезда и шумной толпой ввалились в квартиру.
– Руки мыть, ужинать! – объявила мама Яры, – Кирилл, поставь пожалуйста стол в гостиной!
Яра уже закинула мои вещи в свою комнату и потащила мыть руки, а я все еще с интересом осматривалась. Порой жилище рассказывает о человеке куда больше, чем внешность.
Прихожая квадратная и ярко освещенная выдавала артистизм хозяев дома. Вешалка из старых вилок, ключница с разноцветными масками, подставка для обуви, она же скамеечка собрана из тонких корявых стволиков сосны, залитых лаком. Яркая плитка на полу и обои теплого терракотового оттенка на стенах. Я хотела присесть в уголочке и набросать эту прихожую, со всеми ее маленькими чудесами.
В комнате Ярославы царил ожидаемый бардак. С полок свисали каска для верховой езды и шляпа, украшенная блестками. На двери шкафа-купе болталось платье, расшитое перьями и тут же прямо на полу, валялись рваные джинсовые шорты, ковбойка и кеды. У меня зачесались руки составить два-три фона для будущего портрета, но меня повели в забавную лимонно-желтую ванную, а потом на уютную кухню, отделанную в итальянском деревенском стиле.
Всюду чувствовались вкус и стиль, а еще немалые деньги. Меня накормили спагетти карбонара, напоили кофе по-венски, расспросили про родственников и отпустили с миром, работать над эскизами.
Ярослава сначала дурачилась, перебирала одежду, бижутерию, но потом стала серьезной и достала платье в котором хотела быть на портрете. Я с удивлением смотрела на алый бархат. Обычно в бархате пишут женщин постарше, да и трудно будет пастелью передать такую ткань, но когда девушка надела платье, сомнения отпали! Она была дивно хороша, и я немедля занялась набросками.
Вот только Ярослава пыталась принимать позы, таращила глаза, смешно жеманничала и совершенно сбивала мне настрой. В конце концов я просто рассердилась и прикрикнула:
– Так нельзя! Перестань кривляться! Смотри что получается! – я повернула лист.
На нем были просто ломанные линии, складывающиеся в лицо больше похожее на маску мима. Ярослава растерялась, закусила губу, замерла в привычной танцевальной стойке и мои руки тут же запорхали над картоном.
– Вот! Просто двигайся, думай о чем-то хорошем или веселом, можешь даже петь и танцевать, мне это не мешает!
Яра тут же включила музыку, и начала отрабатывать движения, словно на тренировке. Это было немного не то, что я хотела, но ей нужно было сосредоточится и расслабиться одновременно. Через некоторое время девушка забыла о моем присутствии, перестала выполнять упражнения и мурлыкая что-то себе поднос начала собирать одежду, разбирать сумку, причесывать волосы. Это было то самое, нужное и необходимое для моей работы, и я погрузилась в процесс. Мелки трещали разлетаясь, уголь крошился в пальцах и черными хлопьями оседал на лист, вода растекалась с акварельной кисточки, размывая тени.