Нечто в воде - стр. 17

За ее спиной с шумом закрывается дверь. Амал прочищает горло. Рада, что он остался здесь. Вчера мне звонили из тюрьмы: Холли определенно делает успехи, но они пока что не хотели бы оставлять ее без присмотра с посторонними людьми. Девушка стоит в раскованной позе, отойдя от двери всего на пару шагов. Глаза равнодушно скользят по мебели и стенам, не задерживаясь на мне. Она меня будто не замечает. И вдруг ее взгляд впивается мне в лицо. Я непроизвольно напрягаюсь, однако быстро беру себя в руки. Взгляд у нее тяжелый, как удар. И производит куда более впечатляющий эффект, чем ее щуплая фигурка.

– Значит, вы Эрин? – спрашивает она.

– Рада встрече, Холли, – киваю я.

Несколько наших телефонных разговоров за прошедшие три месяца были краткими. Говорила в основном я: объясняла детали проекта, а она больше слушала, изредка вставляя отстраненные «ага» или «нет». Увидев наконец свою будущую героиню, понимаю, что молчание, казавшееся по телефону пустым, на самом деле значит очень много. Просто раньше я не могла видеть, чем оно наполнено.

– Не хотите присесть? – предлагаю я.

– Нет.

Она остается у двери.

Противостояние.

– Сядьте, пожалуйста, Холли, иначе мы вернем вас в камеру, – выпаливает в гнетущую тишину Амал.

Она медленно выдвигает стул, садится напротив меня, чинно кладет руки на колени. Поднимает взгляд к окну с матовым стеклом высоко на стене. Я быстро оглядываюсь на Амала. Он подбадривает меня кивком: «Давайте».

– Итак, Холли, я буду задавать вопросы, как предупреждала по телефону. Не обращайте внимания на камеру, ведите себя как обычно.

Она не удостаивает меня взглядом, ее глаза прикованы к квадратику света под потолком. Интересно, о чем она думает? О небе? О ветре? Я вдруг представляю Марка, попавшего в собственную ловушку – едет сейчас домой в такси, держа на коленях картонную коробку с личными вещами. О чем он думает сейчас, проезжая по улицам изгнавшего его Сити? Я тоже поднимаю глаза к небу. В ясной синеве парят две чайки. Втягиваю носом хлорированный тюремный воздух и опускаю взгляд к своим заметкам. Надо сосредоточиться! Я заставляю себя отвлечься от Марка и смотрю на девушку.

– Договорились, Холли? Все понятно?

Она вновь окидывает меня безразличным взглядом.

– Что? – спрашивает она, словно я несу какую-то бессмыслицу.

Так. Срочно вернуть все в нужное русло. План Б. Берем и делаем.

– Назовите, пожалуйста, свое имя, возраст, срок заключения и приговор.

Простые, четкие инструкции, которые я произношу тоном тюремного надзирателя. У меня нет времени играть с ней в кошки-мышки.

Она выпрямляется на стуле. Как ни странно, такой тон ей понятнее.

– Холли Байфорд, двадцать три года, пять лет за поджог во время лондонских беспорядков, – быстро и привычно отвечает она.

Ее арестовали наряду с несколькими тысячами других молодых людей во время массовых протестов в Лондоне в августе две тысячи одиннадцатого года. Мирные протесты, поводом для которых стало убийство Марка Дуггана [15], быстро переросли в уличные погромы.

Помню снятое на телефон зернистое видео тех времен: протестующие разносят спортивный магазин, хватают кроссовки, сгребают носки.

Поймите, я никого не виню. Нельзя вечно дразнить людей вещами, которых они никогда не смогут себе купить. Пружина сжимается лишь до определенного предела, а затем не может не разжаться.