Нечистая сила - стр. 5
– Проще говоря, такой же как и ты пакостник. Говори по сути, не залезая под юбку, – перебила Яга, не любившая сальностей в серьёзных разговорах.
– Куда короче? – обиделся Бессмертный на такую напраслину. – В запрошлом месяце как раз на Силивестра Курятника был я приглашён на раут, – тут он приосанился и задрал нос, – был любезно приглашён в замок к старому знакомцу Синей Бороде. Гуляли, как умели, всей подноготной европейской знатью, весело и до слёз. Один Али-Баба бобылём грустил по углам. Вот и попросил меня посодействовать с прелестницей. А Синяя Борода как раз о ту пору готовил к закланию свою седьмую жену Трифину. То есть уже повёл обманным путём молодуху в потайную комнату, где всех освежёванных подруг жизни складывал, – на этом Кощей замолчал и предался воспоминаниям. Но не прошло и получаса, как он со смехом продолжил:– Скажу тебе, Ягушка, большой затейник эта Борода. На людях так убивается по пропавшим супружницам, что век на него не подумаешь. Одним словом, наш человек, хоть и весёлый до припадков.
Тут Кощей уже невольно замолчал, так как из-под дуба послышался певучий голосок Золушки:
– Бабушка, а бабушка, ноженька костяная! А я уже мешки со злаками перебрала и по кучкам рассортировала. Что дальше делать?
Яга, увлечённо слушавшая собеседника, недовольно дёрнула плечом и в силу врождённой вредности прокаркала на весь лес:
– Так ссыпай эту чёртову крупу назад в мешки и перебирай по-новому, пока на дворе не стемнело, – и подвинулась к Кощею, оборотившись в слух:– Так что там далее с синебородской бабой?
– Да уговорил я Синюю Бороду не губить Трифину до времени, а отдать в услужение нашему восточному гостю и его сорока разбойникам.
– И уступил француз? – с ехидцей вопросила Яга.
– А то! Запустить молодую кобылку в варнацкое стойло, это похлеще чем лечь на плаху. Хотя как кому повезёт, и с какой стороны посмотреть. Но меня хозяин замка аж обнял и всё руки потирал, догадываясь в какой переплёт попадёт лебёдушка.
– А за что в такую немилость вляпалась сердечная? – как бы вскользь посочувствовала Яга.
– За длинный нос. Совала куда ни попадя. Супруг только на войну с сирацинами наладился, а она уже шлёп-шлёп и прямо по кровавым следам от прошлой супруги рыцаря к потайной кладовке прискакала. А когда печально знакомилась с бывшими хозяйками замка самолично, Синяя Борода и нагрянул за позабытыми в спешке доспехами. Ей бы, дуре, пройти мимо такого погоста да глаза отвести, она же наоборот, заголосила на весь французский приход, призывая в свидетели сестру Анну, которая о ту пору помогала ей по хозяйству и пребывала в отдохновении возле верхних бойниц цитадели. Синяя Борода тогда дело загладил, объяснив всё распространением чумы и язвы, но как раз на этом балу, под фейерверк и салюты, надумал указать своё место среди прежних жён и седьмой заполошной супруге.
– Ну, за самовольство надо наказать, тут никто возражать не станет, – разумно заметила Яга. – Значит, восточный азиат увёз-таки в свои края бабёнку, укрыв от наказания?
– Даже конца праздника не стал дожидаться. Поспешил трофеем с собратьями поделиться. А вот теперь чистая беда. Борода отдавал Али-Бабе в пользование Трифину всего на месяц, от Сильвестра Курятника до Досифея Гусятника, а потому требует жену назад для справедливого самосуда. Азиат же и думать об этом забыл. Говорит, мол, в ихних краях так к мадам душой и телом народ прикипел, так не нахвалятся её расторопностью и умением, что даже янычар к ней приставили для караула. Дело дошло до того, что сам Али-Баба французский язык выучил, а стражники от Трифины французский насморк по третьему разу даром заполучили. Все сорок разбойников уксусом и молитвой до сей поры предохраняются.