Небо над Патриаршими - стр. 2
На столе ему в такт завибрировал телефон.
– Да, – ответила я на вызов.
– Да, неужели! – выдала трубка. – Где тебя носит? До тебя не дозвониться весь день!
– Я в медицинском центре была. У меня летная мед комиссия.
– И что?
– Прошла. Годна. Со следующей недели приступаю к обучению
– Бред! – нервно полоснул искаженный голос в трубке. – Куда тебя все несет?! Ты уже достигла свой максимум. Сиди – не рыпайся. Летать она захотела…
– Бред – это то, что ты сейчас несешь, – собрав остатки сил, оборвала я. – Если более по делу добавить нечего, я отключаюсь.
Трубка еще что-то буркнула, но я уже скинула вызов. Спустя минуту телефон снова зажужжал. То же имя, то же фото. Я скинула. И снова вызов. Сколько их было еще, я не считала. Просто отключила звук, запрокинула голову затылком на стену и направила взгляд в окно. Сквозь запотевшее стекло не было видно ничего кроме снега и расплывчатых огней встречных автомобилей. На фоне размытого городского пейзажа едва различимым контуром я уловила свое отражение. Узкое лицо, выраженные скулы, большие глаза, впалые от усталости, ровная чувственная линия губ, чуть вздернутый носик, – базовый набор барышни за тридцать, ничего примечательного. Даже третье ухо на лбу не выросло. Еще россыпь мелких морщинок, разумеется, тонкой сеточкой нарастающая по чувствительной коже, но сегодня ее, как истинный джентльмен, вежливо сгладил город размытым светом с окна. Я улыбнулась ему, принимая почтение, и заметила, что край блузки замялся и вылез из пояса брюк, обнажая часть тела.
“Так и в жизни”, – подумала я, усмехаясь своему отражению. “С виду все так слаженно, красиво, гармонично, но обязательно что-то, – да торчит… в самом неподходящем месте”.
Он торчал мне, как кость в горле. Как заноза в известном месте. Как нож под ребром… какие еще там есть сравнения? В целом, вы поняли, – как ни сравнивай, суть одна: то, что мешает, рано или поздно за что-то зацепится. И ладно бы отвалилось там же и сразу, так нет, – вырвет с мясом кусок того места, откуда торчит и потащится следом за тобою по жизни кровоточащим балластом.
«Жизнь слишком сложная, чтобы проживать ее в одиночку», – успокаивала я себя, когда тяжесть нарыва достигала своего апогея и снова приклеивала пластырь там, где следовало бы обратиться к хирургу.
«В одиночку…», – усмехнулась я отражению.
С самого детства мне всегда казалось, что я живу в одиночку. Одна. Хотя у меня был старший брат и жалкое подобие семьи. Жалкое, потому что искаженное неполноценностью. Мать дважды пыталась выстроить отношения с мужчинами после моего отца. Его я, к слову, не помню. Только фамилия и осталась. Возможно, и к лучшему, так как двое других представителей мужского пола растворились на моих глазах сначала в алкогольном забытьи, а после – и вовсе. Такова была сила любви моей матери. Всеобъемлющая, истощающая и угнетающая. Я позднее нашла в себе силы простить ей эту убогость именуемую в ее восприятие «любовь», но это случилось гораздо позднее. Изначально это воспринималось как первоистина, – единственно верное и искреннее чувство, в котором холодное, сквозящее по полу ощущение одиночества – абсолютная норма. Временами мне казалось, что я не родная – приемная. Сейчас я понимаю, насколько это была глупость, ведь моя мать была не того кроя души, чтоб взять на воспитание сироту или еще чего – чужого ребенка. Так или иначе мне невероятно сложно было принять родственное единство с теми людьми, под единой крышей с которыми приходилось расти. По этой же причине я хваталась за любую возможность покинуть это пространство. Ведь оно никогда не было для меня домом. Просто крыша и стены, где можно переждать ночь. Еще ванная, чтобы омыть тело и склад насущных вещей. Дом – это то место, где отдыхаешь душой. Где тебе рады и легко можно говорить обо всем, что на сердце. Он не обязательно большой и обустроенный по актуальному тренду. Возможно, это просто квартира, возможно даже в доме стоящим в очереди на реновацию по причине аварийного состояния. Это не так уж и важно. Важно, что вечером там очень тепло и уютно. А по утрам пахнет свежесваренным кофе с особенным ингредиентом, придающем даже самому скудному сорту невероятно бодрящий вкус – щепотка души, называется. Собственно, он же – секрет тепла и уюта в жилом пространстве, а не размеры жилья, его интерьер или район. В таком месте я должна была оказаться с самого начала. Такое я искала и пыталась создать всю свою жизнь. И всегда представляла его, когда меня оставляли в квартире одну. Такое часто бывало. Тогда я научилась быть интересной самой себе, тогда же – подружилась с одиночеством. И страхом.