Небесный всадник - стр. 22
Я не боялся команчей. Их ружья стреляли в лучшем случае на сто ярдов, а на скаку так и вовсе лишь в упор, мой самозарядный «Гаранд» бил впятеро дальше. Но все же я прошептал «молитву», которой научили меня друзья из корпуса морской пехоты.
«Это моя винтовка. Таких винтовок много, но эта моя. Моя винтовка – мой лучший друг. Это – моя жизнь. Я должен научиться владеть оружием так же, как владею своей жизнью. Без меня моя винтовка бесполезна. Без моей винтовки бесполезен я…».
Я подождал, пока индейцы не подъедут достаточно близко, чтобы заметить меня, и вышел им навстречу – если бы я начал стрелять из засады, они бы просто повернули назад. Тогда – ищи их по всей прерии.
Построение изменилось. Четверо воинов сорвали с плеча ружья, развернулись в шеренгу, точно хорошо вышколенные солдаты и, громко завывая на своем собачьем языке, ринулись ко мне. Вождь со своей добычей остался позади.
Я припал на колено, прицелился и нажал на спуск. Выстрел ударом кнута хлестнул по ушам. Команч раскинул руки и покатился по земле. Его товарищ тут же разделил печальную участь. Но, потеряв половину отряда, индейцы и не думали отступать. Густые белые облачка вырвались из дул их ружей; пули ушли высоко вверх. Я перевел прицел.
На третьего краснокожего у меня ушло два патрона. Четвертый будто не видел гибели соплеменников. Он мчался прямо на меня, громадной башней восседая на боевом коне. В руке грозно сверкнул томагавк. Я выстрелил лошади прямо между глаз. Тысячефунтовая груда мяса и мышц словно налетела на бетонную стену. Всадник же, оглушенный но не побежденный, вскочил на ноги. Лишь третья пуля успокоила его навеки.
Блымс! «Гаранд» с характерным мелодичным звоном выплюнул опустевшую патронную пачку. Я перезарядил оружие и щелкнул затвором. Если бы не эта заминка, вождя бы не спасло ничто.
– Стойте! Не стреляйте! – дрожащим голосом взмолился индеец. – Вы убили их всех!
– Назови хоть одну причину, по которой я должен оставить тебя в живых.
– Я – Дикий Кот, сын верховного вождя. Если я не вернусь, команчи будут мстить за меня! Они выйдут на тропу войны! Тогда бледнолицым придется плохо.
Только сейчас я понял, что тот, кого я принял за вождя, очень молод. Не старше семнадцати, может, восемнадцати лет. Наверное, он, в поисках подвигов и приключений, тайком сбежал из родительского вигвама. Если так, то ему надо всыпать хорошего ремня и на неделю посадить под замок. Но убивать, пожалуй, рановато. Может быть, этот урок пойдет ему на пользу?
– Аргумент, – согласился я. – Живи. Но пограбить тебя мне придется.
Дикий Кот замотал головой так, что, казалось, она сейчас у него отвалится.
– Не пограбить! Все твое по праву победителя! Лошади, ружья. Даже пленница! Ты – страшный воин!
Скорее, у меня страшное оружие. Но… Боже мой! Я совершенно забыл о девушке!
– Что вы с ней сделали? Если она умрет, клянусь, ты не проедешь и десяти шагов!
– Это дурман! Сок кактуса! Скоро она придет в себя!
– Вот что. Слезай с коня и положи пленницу на землю. Потом бери еще одно копытное, то есть, лошадь, сложи на него трупы убитых и вали на все триста шестьдесят градусов… а, стой! – сказал я, заметив на поясе Дикого Кота револьвер. – Эту штуку давай сюда. Пригодится.
Индеец точно выполнил мой приказ. Я великодушно оставил ему ружье и томагавк – вдруг на него нападет залетный ягуар? Когда Дикий Кот тронулся в скорбный путь, я окликнул его: