Небесные всадники - стр. 27
Больше сотни лет он был известен не только в Багре, но и за её пределами, ибо был одним из запечатанных магов. Тем, кто предпочёл долгую жизнь магическому дару. Его картины и фрески вдохновляли мастеров и в Камайне, и в Гелиате, и в Тарнийских княжествах: Эгрете, Артии и Казге. Быть может, и в других дальних странах повторяют его линии, его свет и тень…
Этери позировала, сидя неподвижно в высоком кресле, с трудом удерживая спину прямой под тяжестью массивного ожерелья-воротника с жемчугами и дымчатыми опалами и венца, плотно облегавшего голову. Художник несколько раз подходил к ней, поворачивал голову то влево, то в право, совершенно не церемонясь с молодой княгиней, и наконец сказал:
– Поразительно, как вы на неё похожи!
– На кого? – переспросила тогда Этери, наблюдая, как художник растирает краски, наносит первые штрихи.
– На Багру. Я был с ней знаком лично. Она говорила, что прибыла сюда из Артии – там немало женщин-воинов.
Этери только пожала плечами. Разумеется, ей с детства прожужжали все уши историей о возникновении Багрийского царства, она знала её отлично, хоть и никогда не интересовалась прошлым. Настоящее и ближайшее будущее интересовали Этери гораздо больше.
– Разве её звали Багра? В летописях её имя не упоминается.
– По крайней мере, она так себя называла. Не думаю, что её всегда так звали. Да и насчёт того, что она была воительницей из Артии, она тоже лгала.
– Но вы ведь не думаете, что она и правда была Небесной Всадницей?
Художник в ответ улыбнулся.
– Я видел, как она делает невероятные вещи, ваша светлость. Иногда я верил в то, что предо мной небожительница.
Этери удивлено взглянула на него, спросила:
– Потому вы… отреклись от магии?
Художник потер широкие золотые браслеты на запястьях, сказал:
– И поэтому тоже. Она владела кровной магией, она сама была магией. Чистой магией.
Как человек, получивший образование в одной из лучших школ-монастырей, Этери считала магию крови лженаукой, примерно как астрологию, переставшую иметь какой-то смысл после того, как маги и учёные смогли доказать, что звёзды – это подвешенные в абсолютной космической пустоте раскалённые шары из пыли и газа. И никакого влияния на человеческую жизнь иметь не могут. Так и магия крови была, по мнению учивших Этери наставников, очевидной пустышкой.
У Этери своего мнения на этот счёт не было, не считая впитанных с молоком кормилицы суеверий, сказок и легенд.
– Пожалуй, – продолжил художник, сосредоточенно работая, – гатенские князья и багрийские цари – единственные из известных мне носителей кровной магии. Вы единственная девочка в семье – верно, ваша светлость?
– Первая за несколько столетий, – улыбнулась Этери в ответ. – Отец только за голову хватался.
– В вас почти нет кровной магии, только её отголоски, и это странно, – сказал Иветре будто бы себе род под нос.
– А в Исари? – с легкомысленным интересом спросила Этери, вспоминая, сколько раз её другу пускали кровь. Глупости, конечно: если бы что-то было, неужели никто бы этого не заметил?
Закончив портрет и управившись с росписью храма Ветра, именитый художник как в воду канул почти на четыре года, а вернулся назад с кипой бумаг, в которых были странные и противоречивые записи о магии крови. Большая часть бумаг была на гелиатском, кое-что на неизвестных Этери языках. Эти бумаги были снабжены переводом.