Небесное испытание - стр. 42
Много ли чести мстить тем, кто уже и так стоит на коленях?
Илуге мотнул головой, отгоняя сомнения. Он должен. С убийцами матери под одним небом не живут. Осталось совсем немного – за его спиной, на горизонте, небо уже неуловимо порозовело, в тальнике во все горло залились птахи, распевая свои весенние песни. Все вокруг светлело, теряя мрачные краски уходящей ночи и возвращая полнокровную радость весны. Однако он, Илуге, выбрал для себя смерть. Отныне его время – ночь, его дело – ненависть. Так ему следует думать.
Илуге приподнялся, напоследок окидывая степь. И замер: на западе, скрытые до этого небольшим увалом, навстречу двигались всадники. На какой-то мучительный момент он заколебался, но потом стремглав бросился вниз, будить остальных.
– Чужие!
Джунгары быстро и без суеты поднялись в седла. Илуге кивнул худощавому парню на хорошем – лучшем из всех – гнедом жеребце:
– Тугалак. Езжай к Азгану, предупреди, – и прежде чем договорил, тот уже сорвался с места в галоп.
Остальные следом за Илуге, не торопясь, выехали из-за сопки навстречу чужакам. Солнце вставало за их спиной, делая длинными тени.
Всадники приближались. Пожалуй, увидев выезжающих навстречу, они несколько замешкались, хотя числом явно превосходили джунгаров. Илуге насчитал двенадцать.
Когда они подошли на расстояние выстрела, Илуге до отказа натянул лук и крикнул:
– Это земли джунгаров! Если вы идете с миром – стойте!
Всадники нехотя заворотили коням морды. Отсюда были уже видны их лица – не слишком приветливые. Однако вряд ли кто-либо в здравом уме будет соваться на земли джунгаров с десятком воинов с дурными целями. Вперед выехал высокий человек, упер руки в бока и закричал:
– Мы по приглашению к хану Темрику! Так-то джунгары встречают гостей?!
Ни о каких приглашенных Азган Илуге не предупредил. А должен был бы, зло подумал Илуге. Или стоящие перед ним брешут, что псы, увязавшиеся за течной сукой.
Подъехали ближе, почти вплотную. Илуге тоже выехал вперед, остановил коня напротив говорившего: по всему выходило, он у них за главного.
«Что сказать? Что меня никто не предупредил? Как-то глупо выходит – все равно что оправдываться… А джунгарскому воину это не пристало…»
– Покажите тамгу, – хмуро сказал он, сверля глазами пришельца. Тот презрительно сощурился, и солнце высветило из-под шлема зеленые, как у самого Илуге, глаза.
– Тамгу нам дал сам хан Темрик, – надменно процедил тот. – Ему и будем показывать. Не всяким там голодранцам.
«Наглый, – подумал Илуге, сдерживая сочившуюся из него холодную злость. – А ну как и впрямь важные гости?»
– Тот, кто назвал джунгарского воина голодранцем, рискует отведать его меча, – нарочито медленно отрубил Илуге и протянул руку ладонью вверх. – Покажите тамгу – или будем ждать здесь, пока мой дозорный не вернется с разрешением хана!
– Как ты смеешь так разговаривать со знатным человеком, безродный пес? – Чужак задыхался, сверлил его неуютными глазами. Но смотреть на Илуге против света долго не выходило.
– У тебя, чужак, твоя знатность на лбу не написана. – Илуге решил, что ему нечего терять. Тамгу ему показать не спешили, и, несмотря на дорогую одежду незнакомца – искристую соболью шубу, новехонькие сапоги, откормленного коня – в груди зашевелились подозрения.
– Тупая твоя голова. – Вперед выехал второй всадник, до странности похожий на первого. – У тебя что, глаз нет? Перед тобой наследные принцы Ургаха, и нам нет необходимости размахивать кусками кожи, чтобы нас признавали! Во всей степи нет никого, похожего на нас!