Не зови волка - стр. 12

– Ты моложе меня, – ответил Риш, перекатываясь на спину и выгибаясь полумесяцем. Луч солнца прорвался сквозь густые ветви и лег на его живот. Чарн лишь хмыкнул и положил одну тонкую черную лапу на другую, стал заметен кусочек светло-серой шерсти, пометивший его поврежденную ногу.

– Чарн, Риш, – вмешалась Рен, стараясь не смотреть на мертвых людей. – Мы должны их похоронить.

Оба одновременно подняли на нее глаза.

– Пусть хоронят себя сами, – фыркнул Риш. – Не надо было сюда приходить.

– Я серьезно, – возразила Рен. – Они могут превратиться в стржиг.

Чарн и Риш переглянулись. Перекрестив лапы так, чтобы спрятать шрам, волк сказал:

– Мы не знаем этого наверняка.

– В том-то и дело, – ответила Рен. – Мы не знаем, почему они меняются. Я не хочу, чтобы завтра они восстали из мертвых и нам не пришлось бы вновь их убивать.

В последнее время по лесу бродило слишком много стржиг, и она не хотела, чтобы к ним добавилось еще несколько.

Риш явно сомневался.

– Ладно, – наконец сказал Чарн, поднимаясь на ноги. – Я тебе помогу.

– Спасибо, – ответила Рен, уступая ему дорогу.

Риш раздраженно прорычал, но все-таки присоединился к ним.

Они копали в тишине. Чарн помогал Рен сбрасывать трупы в ямы. Густые ветви деревьев ловили лучи вечернего солнца, словно в ловушку, и работать было невыносимо жарко. Теперь, когда они разобрались со стржигами, Рен немного успокоилась и заметила, что на нее будто давит душный воздух.

И днем и ночью лес кишел тварями, и не только стржигами. Здесь можно было встретить и других ужасных созданий. К примеру, мара садилась на грудь спящим и душила их до тех пор, пока они не погружались в вечный сон. Русалки топили людей в реках, а потом носили на себе их кожу. Ночницы высасывали души беспечных путешественников, заснувших слишком близко к их паутине. Псотники собирали глазные яблоки и прятали их в своих высоких гнездах.

Но не стоит забывать и про людей.

Они приходили редко. Возможно, то, что произошло с Чарном и тем охотником, вселило страх в их сердца. Если охотники и забредали в чащу – кто-то всегда добирался до них быстрее, чем Рен. Они погибали в когтях стржиг, русалок, ночниц, псотников и… по прихоти леса. Путались в корнях, застревали между стволами деревьев. Они уходили вглубь по тропинкам, тянущимся на многие километры, а потом не могли найти обратной дороги.

Несмотря на царивший хаос, это был лес Рен, и она любила его. Но даже если бы она и захотела уйти – она не была уверена, что лес ее отпустит.

Чарн закончил заваливать трупы землей. Его черный мех свалялся в грязи, и когда Рен провела лапой по своей морде, она обнаружила, что ее собственная шерсть стала сухая и липкая от крови. Стржиги тоже оставили свой след: кровавые следы на листве, разбросанные вокруг куски гниющей плоти. Деревья склонились к земле, трава поредела, а к поляне слетелись голодные слепни. Все кругом пропиталось запахом крови. Она пахла яростью, страданием и злом.

Это был запах тех, кто умер в этом проклятом лесу.

Рен прошиб пот. Вдруг она почувствовала, что больше не хочет здесь находиться. Не хочет быть испачканной в крови. Силы оставили Рен, и она снова стала человеком.

– Вижу, ты очень хочешь быть съеденной, – лениво заметил Чарн.

– Мне нужно искупаться, – сказала она. Кровь покрывала все ее тело, словно вторая кожа. – Я хочу все это смыть.