Не зови меня больше в Рим - стр. 47
Я через силу принялась составлять отчет – и он, после того как я обрубила все субъективное, превратился в бессмысленного и кровоточащего уродца. В конце концов я смирилась с тем, что должна выполнять свой долг, но тут появился Гарсон.
– Ну как прошел разговор с шефом?
– Он пообещал, что, если я буду вести себя хорошо, он даст мне карамельку, хотя и совсем маленькую, – нельзя забывать, что бюджет-то нам урезали.
– Если с этой карамелькой обойтись по-умному, она сможет подсластить многие горькие переживания; главное – сосать медленно.
Я искоса глянула на него:
– А как у вас прошла встреча с Росарио Сигуан?
Он сел и потер руки, словно собираясь воткнуть вилку в аппетитное блюдо.
– Для начала должен признать, что голова у вас работает что надо. Помните, вы мне рассказали вроде как между прочим про трех дочек короля Лира? И попали в точку! Младшая просто обожала отца.
– Кто бы сомневался! Ну и как она отнеслась к возобновлению этого дела?
– А никак. Ни малейшего интереса к следствию. Говорит: лучше не трогать прошлое, чтобы меньше страдать.
– А про мачеху?
– Отзывается о ней не лучше, чем старшая сестра. Она не осуждает отца за новый брак, но к Пиньейро никакой симпатии не испытывает. И характеризует ее так же, как и Нурия: слишком молодая для отца женщина – разумеется, она вышла за него по расчету. На ее взгляд, та просто порхала по жизни: магазины, теннисный клуб, парикмахерская…
– Многие богатые женщины при мужьях, поглощенных работой, ведут себя точно так же. Кроме того, не вижу во всем этом особой злонамеренности.
– Мачеха – она и есть мачеха! Про это ваш Шекспир ничего не написал?
– Еще как написал! А скажите, что представляет из себя Росарио Сигуан?
– Совсем не похожа на старшую сестру. Невзрачная, робкая, и голосок какой-то детский. В лицо никогда не глядит, во время разговора смотрит только в пол, а пальцы все время крепко сцеплены. Сперва мне показалось, что она сильно напугана, но быстро выяснилось, что это просто робость. Она клянется, будто знать ничего не знала про отцовские дела, но утверждает, что он был человеком бескорыстным и честным. Кстати, она добавила-таки кое-что, чего мы не знали: он занимался благотворительностью.
– С ума сойти можно! Одного только не пойму: как такого типа до сих пор не причислили к лику святых. А вы спросили про склонность ее батюшки к юным девам?
– Нет, не решился. Она выглядит такой хрупкой, такой ранимой!
– Не важно, для первого знакомства этого вполне достаточно. Остается дочка номер два. Как ее зовут?
– Элиса. Но хочу напомнить: она живет в Нью-Йорке, так что, если нам взбредет в голову с ней побеседовать, придется лететь в Соединенные Штаты. Как думаете, бюджет нашего комиссариата это позволит?
– А вы поинтересуйтесь у комиссара, что-то я давненько не слыхала его смеха.
– Ага, и наверняка отправит туда вас одну.
– Да, первым классом. Кстати, спросите его, какие методы нам дозволено тут использовать: телефон, видеодопрос… А я пока допишу отчет.
Гарсон вернулся через полчаса. Официальное распоряжение предписывало нам связаться с Элисой Сигуан посредством интернета. Комиссар решился проигнорировать криминологические правила, согласно которым допрос полагается вести всегда только лицом к лицу, чтобы постоянно анализировать любые детали в настроении допрашиваемого. А так как здесь речь не шла о подозреваемой или о том, что ее показания могли бы стать основополагающими, то чата будет вполне достаточно. Гарсон вызвался все подготовить.