(не)запланированная любовь - стр. 37
― Ксюнька, ― шепчет радостно. ― Девочка моя. Любимая моя. Как же я, бл*ть, скучал.
Я шевелю ртом, не имея ни малейшего представления, как преподнести себя. Четкий план действий вмиг разрушился с легкостью карточного домика. Слова с листка, выдолбленные на подкорке сознания, обратились в ничто, утратили значимость, им на замену рвались из клетки другие изречения и противоположные ожидаемым эмоции. В душу вновь ворвалась весна, прогнав лютые морозы, и все обманчиво ожило, затрепетало от голоса Максима.
Назвал меня любимой. Его девочкой.
Ох, сердце, мое несчастное сердце, как запретить тебе скучать по нему?
Он неотразим даже с залегшими под глазами синяками и трехдневной щетиной. Я всегда видела Максима гладковыбритым и безупречно опрятным, но небрежность в его нынешнем виде нисколько не отталкивающая. На Максе темная футболка, за его большими, сгорбленными плечами небольшое квадратное окно, сквозь которое пробивается дневной свет.
― Как дела, мое солнышко? Ты в порядке? Не болеешь? Хорошо кушаешь? Щечки похудели, ― Максим берет телефон в руки и приближает к своему лицу. В тусклом освещении едва проглядывается слабое мерцание влаги в родных голубых глазах, смотрящих на меня через смартфон с такой привязанностью и обожанием, что мне становится стыдно за злость и колкость к нему. ― Ты прекрасна, Ксюшка. Какая же ты красивая. Я бы все на свете отдал, чтобы увидеть тебя, дотронуться до тебя.
― Сейчас я могла быть рядом. Ты мог бы обнимать меня, целовать.
― Нет, милая. Я натворил кое-что непростительное. Я… ― Максим со свистом втягивает воздух, неподъемный груз вины вынуждает его устремить взгляд вниз. ― Ты и так знаешь, во что я ввязался. Мой брат… все рассказал?
Мне требуется несколько секунд, чтобы издать шепотом короткое:
― Да.
Макс смотрит на меня из-под насупленных бровей, выражая непреклонность своих суждений.
― Я поступил правильно.
― Нет, ты ошибся, Максим! Мы же должны вместе справляться с бедами, разве нет? Ты и я, милый. Ты и я, ― не выдержав, я роняю слезу. ― Ты отказался от нашего «вместе в горе и в радости».
Максим кивает, сжимая челюсти.
― Ты должна меня ненавидеть. Я заслуживаю самых злостных проклятий, ведь бросил тебя в день нашей свадьбы. Мне жаль, котеночек. Не нужно из-за меня плакать.
― А я плачу! ― вскрикиваю отчаянно, рывком поднимаюсь с мягкого кресла и передвигаюсь на ватных ногах в сторону. Обхожу громадный письменный стол из эбенового дерева, плетусь к размещенным вдоль стен стеллажам с книгами. Не смотрю перед собой, игнорируя возможные препятствия, и плевать, если упаду, расшибу колени. ― Потому что мне не все равно. Я злюсь на тебя! Я люблю тебя! Я ужасно скучаю! ― закрываю лицо ладонью и даю себе немного времени, чтобы выпустить рыдания наружу. Куда же подевалась моя храбрость, которую я по крупицам собирала изо дня в день, чтобы одним резким движением обрубить нить, связывающую нас? ― Я не хочу быть фальшивой женой для незнакомца. Мне больно, очень больно от мысли, что ты допускаешь это и не делаешь ничего для того, чтобы вернуться ко мне.
― Неправда, Ксюня. Не говори так, ― взахлеб оправдывается Золотовский-младший. ― Я вернусь к тебе. Слышишь? ― Максим подносит телефон ближе к своему встревоженному лицу. ― Я клянусь тебе, малышка. Все закончится, и надеюсь, что это произойдет очень скоро...